провести время», – не позволяла, в душе слегка презирая их всех как «ничто» и «пустой шлак», потому что они – пусть даже некоторые из них и с денежными возможностями – всего лишь студенты, а ждать, когда кто-то из них станет достойным ее внимания – долго и потому бесполезно. Да и едва ли когда-нибудь они станут достойными: учится здесь отнюдь не элита, и вряд ли из них получится что-то путнее. Сама-то она – другое дело: у нее – внешние данные, и когда она получит диплом, то инженером, как они, ни одного дня работать не станет – пойдет дипломированным секретарем директора в престижную фирму, только затем, чтобы стать женой если не самого директора, так хотя бы какого-нибудь солидного фирмача – на меньшее не согласна ни при каких обстоятельствах; это она знает точно и потому бережет себя для будущего мужа. Ухажеры-сокурсники тоже это знают и потому махнули на нее рукой как на безнадежную. А ей плевать.
А сегодня – совсем смехатура: приклеился салага-первокурсник, вообще муха не нашего огорода, смазливый и самонадеянный: столкнулся с ней в раздевалке – поди, нарочно караулил? – толкнул ее, вроде бы невзначай, и сюсюкнул сладенько:
– Эскюз ми ил из, красивая!
Она, не глядя, бросила в ответ: «Гоу ту хэл!» – и пошла себе на выход. А тот решил, видно, что она уже у него в кармане – успел догнать на улице и, возбужденно припрыгивая возле нее, зачирикал воробышком. О чем? – да о том, конечно, какой он молодец: давно приметил ее, и вот он – рядом с ней! И она его не прогоняла: привычно уже, чтобы кто-то рядом чирикал.
Стоял сентябрьский день, рыжий от листопада, по-летнему еще теплый, с улыбчивым солнцем; однако улыбка у солнца была кисловатой, напоминая, что скоро эта лафа кончится и осень начнется всерьез.
Ее эта солнечная улыбка не обманывала – она прекрасно помнила, что холода – на носу и к ним надо готовиться: одеваться и обуваться про запас… По крайней мере, ее мысли сейчас занимали осенние сапоги, которые надо как-то изловчиться купить – а на какие шиши? На стипендию, что ли, которая лежит в сумке, только что полученная? Не смешите мои тапочки!.. Опять, видно, предстоит идти с отцом на рынок за самой раздешевой китайской дешевкой; отец примется при этом еще и унизительно торговаться за каждый рубль…
А спутник ее тем временем, когда поравнялись с кафешкой, в которой вечно толклись студенты, уже этак по-хозяйски взял ее под руку и, отвлекая от невеселых мыслей, царственным жестом позвал в кафе:
– Зайдем, посидим?
«Ишь, разгулялся! – усмехнулась она про себя. – Тоже, поди, со стипендией в кармане?..» – ох уж эти ей студенческие загулы с соком и кофе, от которых после шестичасовых бдений только сильней жрать охота… Впрочем, что с него возьмешь?.. Но и помурыжить самонадеянного воробышка – большой соблазн.
– А давай-ка сначала во-он туда заглянем? – скромно предложила она, давая понять, что кафе от них не уйдет, показав при этом на фирменный обувной магазинчик, который располагался в следующем доме. Этот проклятый магазинчик вечно стоял у нее на пути к трамваю,