и подал пакет Люсе:
– Держи! Посчитай сама; тут даже больше, чем триста.
Первое, что она почувствовала, когда он протянул его – от пакета неприятно пахнуло на нее несвежими мужскими брюками, мочой, даже дерьмом, – ведь он сидел на нем целый день!..
– Прости, я пошутила. Не надо! – сказала она, брезгливо вздрогнув и не притрагиваясь к пакету.
– Да как не надо-то? Бери, раз дают! – проворчал Руслан, протянул свободную ладонь с одиноким пальцем, ухватился за сумку, притянул к себе Людмилу и насильно впихнул пакет ей в руки. – Когда будут – отдашь; мне пока – не к спеху.
Ей вдруг стало стыдно. Превозмогая брезгливость, она взяла пакет. Он был на удивление увесистым; она не преминула тотчас распахнуть его и заглянуть туда с любопытством; там лежали разрозненные купюры общей суммой, по ее мгновенной прикидке, рублей на двести, а остальное – большая груда монет. Это что же: сто рублей мелочи? – пришла она в ужас. Что она будет с ней делать?
– Не надо, я пошутила! – попробовала она вернуть пакет.
– Чего тогда голову морочишь? – грубо одернул ее Руслан и тут же смягчился: – Да нет, я же вижу, нужны тебе деньги. Мелочи, что ли, испугалась? Поди да поменяй в кассе! – кивнул он на двери универмага. – Мне все равно вечером менять.
– Спасибо, – пробормотала она и вдруг лукаво-испытующе глянула ему в глаза. – А если возьму и не отдам?
Встречный взгляд его дрогнул на мгновение.
– Смотри – найду! – строго погрозил он ей пальцем. – Да не верю я: ты такая красивая, что… Не верю! – и снова его глаза стали приветливыми.
– Спасибо, – еще раз пробормотала она, повернулась и пошла себе, брезгливо держа пакет чуть на отлете.
Завернув за угол и пройдя метров двести, в сквере позади универмага она выбрала пустую скамейку и села на нее – подумать: что делать дальше? Во-первых, немедленно пересыпать деньги…
В сумке ее лежал пустой полиэтиленовый пакет из-под завтрака: у нее не было возможности выбрасывать их и без конца покупать новые; она их берегла. Достала его, осторожно пересыпала в него деньги, а освободившийся Русланов пакет, брезгливо держа двумя пальцами, выбросила в урну возле скамейки. Затем, тоже с брезгливостью, выловила из пакета бумажные деньги; их и в самом деле оказалось около двухсот рублей. Она переложила их в свой роскошный портмоне, подаренный поклонником (уж и забыла, которым): две пятидесятирублевые бумажки – отдельно, десятки, тонкой стопочкой – отдельно. Дотрагиваться до монет ей пока не хотелось.
Во-вторых: куда теперь с этой грудой мелочи, чтоб хотя бы, для начала, пересчитать и разложить по достоинству монет? Не здесь же, на скамейке! Мимо без конца ходят – не хватало еще, чтобы нарисовался кто-то из знакомых… Возвратиться и обменять на купюры в универмаге, с ее-то статью? Стыдно, мочи нет! Домой? Там сестра Ирка: конечно, уже пришла из школы, и отделаться от нее в двух комнатах невозможно – обязательно пронюхает про мелочь; не хватало еще, чтоб дошло до родителей: они же истерзают ее, пока не выпытают: где взяла? И ведь не поверят, что у калеки выманила – а поверят,