не воспринимали, но после того, как я познакомился с Любой, решили "не отдавать" меня ей. Услышав, что она "деревенщина", они повеселели и даже дышать стали по другому – почувствовали своё городское превосходство.
– Скажите, мужчина, а куда вы едете? – вдруг, с кокетством, "заметила" меня мамаша.
Я немного опешил от бесцеремонного вопроса и захотел легонько наказать её.
– На работу, – радостно отозвался я.
– Хороший ответ! – со смешком и ехидством заметила старая Гну, – простите, ставлю вопрос по-другому: где и кем вы работаете?
Это была уже бесцеремонная разведка.
– Я корреспондент, еду в командировку, в Сургут. Надо написать хвалебную оду о "Сургутнефтегазе", знаете, что это такое?
– Ой, как интересно! – игнорируя мой вопрос, "пропела" женщина. – Значит вы журналист? А где, в какой газете, работаете?
– Да знаете, числюсь в нескольких, поэтому не могу сказать в какой именно.
– На "писателя" вы мало похожи, – сказала молодая Гну, – никогда бы не подумала так.
Я, с деланным удивлением, поднял брови:– Интересно. Что же у корреспондента печать какая-то должна быть на лбу, что ли?
– Мне казалось, они по-другому должны выглядеть.
– А я знакома с одним из журналистов нашей районной газеты. Так тот вообще ходит в сапогах и фуфайке, – неожиданно встряла в разговор Люба, – а мужчина какой, добрый! Попросишь написать о хорошем человеке – он и пропечатает.
– Да ты, наверное, привязала его, вот он и крутит хвостом, – бесцеремонно перейдя на "ты", процедила сквозь зубы сидящая рядом Панда.
Люба, то ли не чувствуя неприязни, то ли от простодушия, возражает ей: – Ой, что вы говорите, я его не приручала. Одна живу с тех пор, как оставил меня любимый.
– Как ушёл, кинул что ли? – с ехидцей спросила моя соседка. – Мужики такие, чем больше им даёшь, тем нетерпимее и наглей они становятся.
– Да нет, умер мой ненаглядный Гена, – с дрожью в голосе и появившимися в глазах слезами объяснила Люба.
– Прости за вопрос, я не думала, что так будет, – извинилась, попавшая в неловкое положение, глупая Панда.
Наступило тягостное молчание. Люба, платочком, украдкой вытерла слёзы. Помолчав, Панда внезапно заговорила:
– А у меня такой негодяй был: пил, гулял, делал, что хотел и в то же время страшно ревновал меня. Но я тоже не лыком шита была и платила ему тем же.
– Такая же история была и в нашей семье, – поведала мама Гну, – но наш, к тому же ещё и бросил нас из-за какой-то бабы. Но мы не пропали без него, выжили и вон какие теперь! – не смущаясь, похвасталась она и с любовью посмотрела на дочь.
А молодая Гну, надменно и бесцеремонно, разглядывала простенькую одежду "деревни".
– Любови у вас не было! – тихо сказала Люба, – я вот смотрю на вас и вижу, не любили вы никого, по-настоящему.
– О, дорогая, это как сказать! – вспыхнуло в Панде торжествующее зло, – ты-то, откуда о любви знаешь, хуторянка? Неграмотная к тому же. Наверное, и книг настоящих не видела?
– Да, я мало читала,