тем, что есть. А если бы ничего больше не было, что бы вы делали? Ничего больше и нет. Вам нужно просто жить с этим. Никуда от этого не денешься. Все, на что способна мысль, – это повторяться снова и снова, а все, что повторяется, – маразм.
В.: Но медитация менее повторяема, она глубже, чем обычная мысль. И, тем не менее, она не приносит удовлетворения.
У. Г.: Если бы ваша медитация, садхана, методы и техники хоть что-нибудь значили, вы бы не сидели здесь и не задавали этих вопросов. Все это является для вас средством что-то изменить. Я придерживаюсь мнения, что менять или трансформировать нечего. Вы приняли идею о том, что надо что-то менять, как догмат веры. Вы никогда не сомневались в существовании того, кого надо изменить. Вся тайна просветления основана на идее о трансформации себя. Я не знаю, как донести до вас, как передать вам свою уверенность в том, что вы и все ваши авторитеты всех эпох – фальшивки. И они сами, и их духовный товар, который они продают, – совершеннейшая фальшивка. Поскольку я не могу передать вам эту уверенность, было бы бессмысленно и искусственно для меня забираться на трибуну и разглагольствовать об этом. Я предпочитаю общаться неформально. Я просто говорю: «Приятно было побеседовать с вами».
В.: Так зачем же вы тогда вообще говорите?
У. Г.: Я не вижу ничего привлекательного в том, чтобы быть асоциальным. Я просто не даю людям то, чего они хотят. Когда они понимают, что не получат того, чего хотят, они, конечно же, уходят. И когда они уходят в последний раз, я с удовольствием добавляю: «Вы нигде этого не получите».
Когда люди приходят, чтобы поговорить, они вдруг сталкиваются с самим безмолвием. Поэтому каждый, кто приходит, потом становится безмолвным. Если он не может выносить безмолвие и настаивает на том, чтобы разговаривать и обсуждать что-то, ему придется уйти. Но если вы остаетесь надолго, вы замолчите, и не потому, что безмолвие более убедительно или более рационально, чем вы, а потому, что само безмолвие заставляет замолкать такие импульсы.
Это безмолвие сжигает все. Сжигает весь опыт. Поэтому беседы с людьми не утомляют меня. Это энергия, благодаря которой я могу говорить целый день, не ощущая ни малейшей усталости. В течение стольких лет я говорил с таким огромным количеством людей, и это никак не отразилось на мне. Все, что говорили они и я, сгорело без следа. К сожалению, у вас все по-другому.
В.: Как соотносится со всем этим разум? Вы как будто указываете на то, что есть изначально присущий нам разум, который не имеет ничего общего с накоплением знаний и усвоением техник.
У. Г.: Приятие того факта, что существуют ограничения, – это и есть разум. Вы пытаетесь освободиться от этих естественных ограничений, и в этом причина ваших мук и страданий. Ваши действия таковы, что одно действие ограничивает следующее. Ваше действие в настоящий момент ограничивает следующее действие. Это действие – реакция. Вопрос о свободе действий даже не поднимается. Поэтому не нужно никакой фаталистической философии. Слово карма