мин замечательны тем, что могут вовсе не обезобразить убитого ими человека. Рана может быть незаметной для невнимательного взгляда, но смертельной. Шурали переваливался через мертвые тела мужчин и женщин. Шурали вытащил запасные рожки из карманов и переложил их в рюкзак. Потом он снял пропыленную одежду с одного из мертвецов, судя по нашивкам – бойца САА. Нательное бельё было лишь слегка перепачкано кровью – неизвестный парень получил осколочное ранение в шею. Вся его кровь вылилась на камни, почти не запятнав одежду. Несколько минут ушло на переодевание. Карманы мертвеца оказались пусты. Из его рюкзака Шурали забрал пластиковую бутылку с водой и остатки сухого пайка. Мобильный телефон мертвеца был вдребезги разбит. Рядом с неизвестным, подарившим Шурали свою одежду, лежали две девочки. Одетые в камуфляж, с нашивками САА на рукавах, они лежали рядом, сжимая друг друга в объятиях. Одна – маленькая и хрупкая, другая – крупная со зрелыми формами взрослой женщины. Но личики у обеих совсем юные и безмятежные. Неужели эти девочки тоже бойцы САА? Не может быть! Скорее всего девчонки ряженные. Пообносились за время войны. Выросли из платьев, и родителям не удалось достать ничего, кроме камуфляжа. При них и оружия нет, и руки не перепачканы порохом. Ребенок плакал совсем рядом, но Шурали всё ещё не видел его. Щелчки выстрелов стали перемежаться короткими автоматными очередями. Вялая перестрелка грозила обернуться нешуточным боем. Надо торопиться!
Тонкие руки матери обнимали его. Последние ласковые прикосновения навсегда утраченной любви уже не даровали тепла, и ребёнка – мальчика – бил озноб. Платок его матери сполз на затылок. К бледной коже виска приклеился темный извилистый локон. Шура-ли потрогал его. Кожа мертвой женщины всё ещё оставалась влажной. Бедная! Сначала она поняла, что спасения нет. Но эта мысль не остановила её. Она хотела спасти сына, и потому бежала со всей возможной поспешностью. Она не успела захватить с собой самых необходимых вещей. Прижимаясь к содрогающимся в агонии стенам, она пробиралась по улице. Осколки железобетона преграждали ей путь. Едкий дым лез в горло. Мальчик, слишком большой для того, чтобы быть легкой ношей, старался помочь ей, цеплялся руками за шею, прятал лицо в складках одежды на её груди. А ей было страшно. Паника овладела ею, но желание спасти сына оказалось сильнее паники. Даже смертельно раненная, падая на пыльный, пропахший порохом щебень, она закрыла его своим телом. Она хотела, чтобы её ребенок продолжал жить. Зачем? Шурали поднял голову. Смаргивая туман внезапных слез, он смотрел на невысокий остов здания. Третий этаж его был полностью сметен взрывом, в первом и втором не осталось ни одного оконного переплета, ни единой межкомнатной перегородки. Только провалы окон и освещенная всполохами угасающего пожара пустота за ними. Часть дома рухнула, открывая вид на улицу. На противоположной её стороне возвышалась гора щебня. Осколки разбитого железобетона покрылись пылью. Эти руины давно остыли. Жители извлекли из-под завалов останки