совершенно ослеп. Но дед не позволил внукам пристрелить старого товарища. А тот, и лишенный зрения, исправно исполнял работу пастуха. Острый слух и чутьё помогали ему проходить по узким тропам над пропастями. Как же его звали? Шурали увидел лицо деда, узкое, гладкое, дочерна загорелое, с пронзительными фиалковыми глазами. Увидел он и пастушьего пса: седая морда, шерсть настолько длинная и густая, что глаз вовсе не видать, только черный блестящий нос и розовый, вываленный между белых клыков, язык. Как же его звали? Нет, дед не давал имён своим собакам. Шурали набрал полную грудь воздуха. Выходит, он может видеть деда и его пса и не может видеть безопасный выход из подземелья? Как бы не так!
Шурали поднялся с колен. Он начал движение вдоль стены подземного зала, время от времени касаясь её ладонью. Когда ладонь провалилась в пустоту, Шурали остановился, потянул ноздрями воздух. Только смрад и ничего кроме смрада. Наверное, этот коридор приведёт его к канализационным сооружениям. Шурали двинулся дальше. Следующий провал в шершавом теле стены встретил его сокрушающей трупной вонью. Голова кружилась. Шурали по инерции сделал пару шагов вперед, споткнулся. По счастью, внезапное падение на груду щебня не обернулось серьёзными увечьями. В зал возвращался ползком. Пятился подобно раку. Поднялся на ноги только после того, как стены справа и слева от него расступились.
Дуновение свежего ветра с лёгкой примесью пороховой гари помогло ему найти верное направление для дальнейшего движения. Нет, света впереди всё ещё не было, зато стены сдвинулись, образуя довольно узкий коридор, а воздух, попадавший в подземелье с улицы, всё время двигался ему навстречу, создавая ощутимый сквозняк. В конце концов мрак подземелья посерел и Шурали смог увидеть пальцы собственных рук, швы каменной кладки, мелкие камушки под ногами.
Так, миновав очередной тёмный зал, Шурали оказался в узком коридоре, заканчивавшемся короткой, ярко освещенной лестницей. По стене коридора пролегала водопроводная труба небольшого сечения со вполне исправным краном. Шурали подкрутил вентиль. Из крана побежала тонкая струйка, достаточно прозрачная, чтобы напиться без опаски. Шурали огляделся в поисках посуды и, не найдя ничего лучшего, достал из рюкзака полупустую бутылку. Возле крана было достаточно светло и он погасил фонарик. Десяток крутых ступеней и вот оно, солнце! Сияет в полную силу, беспрепятственно орошает труп города потоками золота. Блеклая синь небес не затянута больше пыльной пеленой и если смотреть только вверх, то вполне можно вообразить, что войны вовсе и не было. Его окружала кладбищенская, пугающая тишина. Между лопаток потекли струйки холодного пота. Шурали дрогнул. Почему так тихо? Должны же где-то копаться в завалах миротворцы, должен же тарахтеть хоть один двигатель, пиликать рингтон мобильника. Он не слышал даже ставшего привычным крысиного писка. Ну хоть бы кто-нибудь заплакал! Неужели все умерли?
– Аллах – Всемогущий, Всезнающий, Всевышний.