этажи? Мураши продолжал поливать пулями пустую цементную коробку. Ибрагим Абдула стукнул его кулаком по черепу. Йеменец выронил оружие и схватился за голову.
– Хватит! – рявкнул русский. – Мы окружены. Надо беречь патроны.
– Аллах Акбар! – выл Мураши. – Мы победим собак!
– Сам ты собачье дерьмо, – сквозь зубы рычал Ибрагим Абдула. – Тварь криворукая! Посмотри, как он обращается с оружием, Шурали!
Ибрагим Абдула схватил его за рукав и что есть силы дернул. Брань, вылетавшая из его бороды, была подобна густым плевкам. Но их товарищи уже привыкли к таким словами и никто не обернулся на голос Алёши.
– Успокойся, – проговорил Шурали. – Матерясь по-русски, ты теряешь связь с Всевышним. Он затыкает уши, слыша брань неверных. И тем более ему оскорбительно, что ты, пришедший под его руку, то и дело вспоминаешь о прошлой, дурной жизни. Читай молитвы.
В ответ на его слова по ту сторону баррикады ухнул взрыв. Они повалились на землю, уподобившись тем пыльным кулям, из которых была сложена баррикада. В дымном облаке мелькали вспышки огня. Когда развиднелось, они увидели, что части баррикады больше нет, а улица за ней по-прежнему застлана дымом. В дымном облаке мелькали вспышки огня – работала артиллерия. Беспорядочно метались прерывистые огненные дорожки автоматных очередей. Надо всем этим висел неумолчный гул осыпающегося железобетона – стены строений проседали со стоном и уханьем. Человеческих голосов не было слышно, лишь мелькали быстрые фигуры. Сомнений не оставалось: их противник предпринял обходной маневр и зашел им в тыл.
– Мы окружены? – проговорил Ибрагим Абдула.
– Нам предстоит круговая оборона, – подтвердил Шурали.
– У меня кончились патроны, – заныл дурачок Мураши. – Что же делать? Брить бороду нечем. Придется сдаваться так. Эй, смотрите! Кто-то идёт к нам!!! Мы сдаемся! Сдаемся!!!
И он кинулся навстречу неясному, плавно движущемуся в дымном облаке силуэту. Шурали сразу признал наложницу Затычки по блестящей пряжке широкого ремня и плавной, танцующей походке. В бригаде говорили, будто командир подобрал её в одном из ресторанов Дамаска, где она работала танцовщицей. Это случилось давно, ещё до начала войны, но женщина так и не остригла длинных кос, не утратила грациозности движений, сменив изящные туфельки на грубую солдатскую обувь. Шурали так не удосужился узнать её имя. Усердно благодаря Всевышнего за дарованное ему спокойное равнодушие к прелестям дочерей человеческих, он посмеивался в бороду над неуёмной и доставляющей немало опасных хлопот страстностью товарищей по бригаде.
Вот и сейчас дурачок Мураши, облизывая губы, уставился на бронежилет командирской наложницы, наполовину скрытый серым хиджабом.
– Я принесла вам патронов, – проговорила иудейка. – Нас окружают.
– Уже, – ответил Шурали, принимая из её рук ящик с патронами. – Я говорю: уже окружили. Тебе лучше остаться с нами.
Он