ко мне:
– Мистер Джексон.
Я понял, что сейчас будет.
И сказал Гроуверу, чтобы меня не дожидался. Затем повернулся к мистеру Браннеру.
– Сэр?
У мистера Браннера был такой вид… ясно, просто так он с меня не слезет… Его карие глаза глядели так пристально и пронзительно, будто ему было уже тысячу лет и он успел повидать все на свете.
– Вам следовало бы знать ответ на мой вопрос, – сказал мистер Браннер.
– Про титанов?
– Про настоящую жизнь. И каким образом ваша учеба связана с нею.
– А…
– То, чему учу вас я, – продолжал мистер Браннер, – жизненно важно. И я жду, что вы отнесетесь к этому с полной ответственностью. Испытание пройдут только лучшие, Перси Джексон.
Я почти разозлился, удар был чувствительный.
Конечно, здорово было в дни проведения так называемых турниров, когда, облачась в римские доспехи, мистер Браннер восклицал: «Да здравствует Цезарь!..» – и, острием меча указывая на мелок, заставлял нас мчаться к доске и писать имена всех известных римских героев, да кто были их матери, да каким богам они поклонялись. Но мистер Браннер, оказывается, ожидал, что я не отстану от остальных, хотя я страдал дислексией и расстройством внимания и никогда больше «тройки» в своей жизни не получал. Нет – он ожидал, что я не просто не отстану; он надеялся, что я окажусь лучше! А я просто не мог выучить все эти имена и факты и уж тем более правильно их написать.
Я пробормотал, что постараюсь, а мистер Браннер между тем долго и печально смотрел на стелу, будто лично присутствовал на похоронах этой девочки.
А потом сказал, чтобы я шел на ланч с остальными.
Класс расселся на ступенях перед входом в музей, откуда мы могли наблюдать толпу пешеходов на Пятой авеню.
В небе собиралась гроза, тучи были тяжелые, мрачные, чернее, чем я когда-либо видел. Я подумал: может, все дело в глобальном потеплении, потому что начиная с самого Рождества погода во всем штате Нью-Йорк была очень странная. На нас то обрушивались жуткие метели, то затопляло, то от удара молнии вспыхивали лесные пожары. Я не удивился бы, если б сейчас на нас надвигался торнадо.
Остальные, казалось, ничего не замечали. Мальчишки швырялись в голубей крекерами. Нэнси Бобофит пыталась прикарманить чего-то из сумочки некой дамы, и, конечно же, миссис Доддз делала вид, что ничего не происходит.
Мы с Гроувером сидели на краю фонтана, подальше от остальных. Мы подумали, тогда никто не догадается, что мы из этой школы – школы для чокнутых бедолаг, которым все равно суждена одна дорожка.
– Велел остаться после уроков? – спросил Гроувер.
– Не-а, – ответил я. – Чтобы Браннер?.. Просто хочется, чтобы он хоть на минутку от меня отстал. То есть в том смысле – понял, что я не гений.
Какое-то время Гроувер сидел молча. Затем, когда я уже было решил, что сейчас он преподнесет мне какое-нибудь глубокое философское замечание, чтобы меня подбодрить, он сказал:
– Можно мне откусить от твоего яблока?
Аппетит