сына так, словно сообщал прогноз погоды на завтра.
– С нами иногда такое случается. Издержки специфического склада ума гематров. Мой сын принял решение лечь в санаторий профессора Мваунгве, для курса интегральной психокоррекции. Это долгая и не слишком приятная процедура. Уверен, теперь срок лечения сократится минимум вдвое. Айзек просто в восторге. Он счастлив. И я тоже.
– Я очень рад, мар Шармаль. Мы всего лишь скромные артисты…
Снова жест: сухой и взвешенный.
Приказ замолчать.
– В дополнение к утвержденному гонорару, мэтр Борготта, я от своего имени перевел на ваш счет определенную сумму. Я умею быть признательным, когда речь идет о моих близких. Спасибо. Вы можете идти. Голем вас проводит.
Голос банкира по-прежнему звучал ровно, а лицо ничего не выражало.
Контрапункт
Лючано Борготта по прозвищу Тарталья
(тридцать лет тому назад)
Бывают дни, когда я сожалею о выборе профессии.
Кто я – невропаст Тарталья? Актер? – нет. Выпусти меня на сцену, поставь перед линзами голо-камеры – я даже не смогу как следует сказать: «Ваш рейс, синьор!» Я не умею, я знаю, как должно быть. Я могу подсказать, подправить, видоизменить, но только в одном случае: мне нужен исходный материал. Я не творец, я суфлер.
Не рассказчик – подсказчик.
Да и суфлер я с недавних пор никудышный. Хорош суфлер, который в любой момент может высунуть из будки ствол парализатора и вместо реплики подать актеру славненький разрядик…
Впрочем, бывают дни, когда я…
Нет, не радуюсь выбору профессии, а просто не сожалею о нем.
Счастливые дни.
– Какой хорошенький!
Цепкая ручка ухватила Лючано за локоть. Вторая ручка, цепкая не менее, а может, и более, чем ее сестрица, игриво шлепнула юношу по заднице. Удовольствия жертва насилия не получил, но на всякий случай остановился.
– Красавчик, ты у нас с какой стороны?
Вопрос за парсек отдавал каверзой.
– Со стороны невесты, – как учили, ответил Лючано. – Дальний родственник.
Он изо всех сил старался не чихнуть от смолисто-приторного аромата духов. В этом сезоне в моду вошли запахи, которые юный невропаст не одобрял. Кроме странной, противоречивой гаммы, вызывавшей неудержимый свербёж в носу, линия элитных парфумов «Бу-Сабир» позволяла вплетать в композицию легкие тона эмоциональных состояний носителя. Сейчас, например, в эфемерной сладости сквозил заметный оттенок симпатии и сексуального возбуждения.
Такие нюансы, наверное, должны были вызвать в юноше ответную реакцию. Увы, невропасту во время прямого контакта с куклой ни за что не возбудиться, даже если бы он очень захотел. «Проще управлять звездолетом, – сказал однажды маэстро Карл, – в то время, когда усердная цыпочка трудится над твоим маленьким братцем. Звездолет, по крайней мере, не является частью тебя самого. Зато, малыш, ты сможешь хвастаться, что испытал чувства евнуха, и тебе не понравилось…»
Мимо