манипуляциях…
Говоривший за американского диктора Додик Филькинштейн, студент третьего курса ВКШ при ЦК ВЛКСМ, факультет контрпропаганды, с удовольствием пил прямо из горлышка ледяную пепси-колу… недаром он участвовал в конкурсе пародистов в институтском КВН! Получилось у Додика точь-в-точь. И даже лучше.
В этот самый миг Москву по приказу Ельцина покинул Козырев – министр его иностранных дел. Он отправился в Брюссель, где на чрезвычайную встречу собрались главы внешнеполитических ведомств стран НАТО.
Козырев имел поручение призвать страны НАТО осудить насильственную узурпацию власти в СССР и взять под международный контроль ядерные средства Советской Армии…
Президент США Буш прервал отдых в штате Мэн и срочно вылетел в Вашингтон, в самолёте «ЮСАФ номер один». На пресс-конференции на борту самолёта он признал ГКЧП незаконным, а также сообщил о приостановлении экономического сотрудничества с СССР.
– Нет реформ – нет денег! – заявил он строго и погрозил пальцем. – Ну-ну.
19 августа 1991 года. Девятнадцать часов. Город Москва. Станция метро «Волоколамская», Ждановско-Краснопресненской линии.
«Вот автор… загнул! – воскликнет умудрённый нелёгкой (а у такого Читателя жизнь, в силу его имманентного ума и сообразительности, всегда тяжела и неказиста) жизнью демократический Читатель… И это где же такая станция?»
Там же, где и всегда была, – отвечу я. Аккурат между «Щукинской» и «Тушинской»…
Московское метро строилось проклятыми коммунистами – на вырост… Вот построят на месте аэродрома Центрального аэроклуба им. Чкалова жилой район – а станция метро под него уж и готова!
Да так себе, правда, станция – не «Комсомольская-Кольцевая» с её мозаиками или «Новослободская» с её витражами – обычная «сороконожка». Но удобно – один выход на Волоколамку, второй – пока в чисто поле, к улице Водников…
А пока что поезда проходили «Волоколамскую» без остановок.
…Борис Николаевич Ельцин, президент и вообще… гарант, с трудом разлепил опухшие после трёхдневного (с шестнадцатого августа) пьянства глаза…
Вокруг было темно и холодно. Вдали что-то ритмически прогрохотало.
Что-то тупое и жесткое немилосердно попинало его под рёбра:
– И что, ты хочешь мне сказать, что это вот – оно самое?! А кто тогда на танк лазал?
«Какой танк? – подумал Ельцин. – Да я и с моста-то падал, не то что с танка…»
Рядом опять что-то железно прогрохотало…
19 августа 1991 года. Семнадцать часов восемнадцать минут. Москва, Дом Верховного Совета РСФСР.
Цокольный этаж, комната 221-в.
Неторопливо, мелкими глоточками потягивая из плоской стеклянной фляжечки прихваченный из буфета «Хенесси» («Вот она, свобода! Захочу, и ещё возьму! МНЕ теперь ПОЛОЖЕНО!»), Коржаков с насмешливой улыбкой смотрел на экран телевизора…
По внутренней телесети шла непрерывная трансляция из зала заседания.
Как