Катушев, министр внешнеэкономических связей:
– Провёл расширенное заседание коллегии, заслушал заявления руководства, выполняем свои задачи, поддерживаем ГКЧП, довели эти сведения до торгпредств…
Орлов, министр финансов, сменивший Павлова на этом посту, единственное, что отметил, – что надо бы не допустить хищений ценных бумаг. С чьей стороны хищений – он дипломатически не стал уточнять.
Зато Сычёв из Госстандарта говорил долго и нудно – всех утомив, о том, что никто не должен отказываться от общесоюзных ГОСТов (кстати сказать, был он абсолютно прав)…
Товарищ Довлетова, узбечка-выдвиженка, посетовала, что лёгкая промышленность на грани остановки из-за введения суверенитета в хлопкосеющих республиках. Однако от прямого ответа – присоединяется ли она к ГКЧП, ловко ушла. Восток – дело тонкое…
Зато Гусев, председатель Госкомитета по химии, сообщил, что, обзвонив сто заводов, установил, что все поддерживают ГКЧП. И добавил, что введение ЧП – это наш последний шанс. Другого такого шанса не будет, если ГКЧП не победит – то это всем погибель.
МПС и Гражданская авиация сказали, что они работают как обычно, что они за порядок (так оно и было, кстати!)…
На реплику одного из участников совещания – что делать, как бороться с теми, кто сейчас порядок нарушает, – Павлов с пьяной улыбкой отвечал:
– А я… против жёстких методов. Пусть люди поговорят, погуляют, побеседуют…[32]
Единственный, кто выразил некоторые опасения, был министр культуры Губенко:
– Мне предстоят очень тяжёлые встречи с творческой интеллигенцией. Она не примет и не поймёт ГКЧП!
На это Павлов свысока, через губу, возразил:
– Страна – это ЗиЛ, страна – это Уралмаш, а не шалопуты с Манежной площади… сунем им, тупым работягам, в зубы по шесть соток, мигом заткнутся!
…В этот самый миг Профком Уралмаша принимал решение о начале бессрочной политической забастовки.
19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятьдесят минут. Москва, Смоленская площадь, Здание МИД СССР.
Министр иностранных дел Бессмертных в своём кабинете проводил узкое совещание – только одни его заместители.
Отчего же он был сейчас здесь, а не на заседании Кабинета Министров, у Павлова?
А болен он был. Потому что.
Печёночные колики, вот как-то оно так…
Как говорят англичане, «Diplomatic cold»!
Дипломатический насморк, ага…
Выдернул министра из отпуска, который тот проводил в лесах Беларуси (даже партизанскую стоянку, собирая грибы, отыскал – для сомневающихся, воспоминания Кравченко, тогдашнего министра иностранных дел Белорусской ССР), сам товарищ Крючков.
Попросил срочно приехать министра в Москву.
Встретил на Ивановской площади, через «Крылечко» провёл в «Корпус», тот самый – сталинский!
За длинным столом сидели ближайшие друзья и (чуть было не написал – подельники) соратники товарища Горбачёва, вся его дружная команда.
Включая Янаева, Язова, Крючкова, Лукьянова…