Валька, – спросил я напрямик, – ты чего?
У меня образовалась неприятная пустота под ложечкой.
Не люблю разговаривать по телефону, разве что коротко и по делу. Мне надо видеть собеседника. Валька наверняка сейчас дергает себя за ухо. Есть у него такая привычка, когда ему неуютно или неловко...
– Ничего... подвернулся один вариант, понимаешь. У меня нет претензий, ты не думай. Но тут дорого все, в Цюрихе.
– В Берне?
– Ну да, в Берне. Транспорт, и вообще... Ты без обид, а? Это ж не то что на улицу.
– Я не могу жить с папой, – сказал я, – мне надо работать. В чем дело, Валька? Мы же договаривались.
– Мы договаривались, что ты присмотришь за дачей, пока других вариантов нет. – Голос Вальки стал жестче, он для себя решил, что я неблагодарная свинья, готовая укусить дающую руку. – А другие варианты появились.
Гребень волны с грохотом перекинулся за борт, и этот грохот слился с оглушительным ревом вокруг. Волна трепала меня, крутила и швыряла, я мысленно повторял: «Боже мой, боже мой, боже мой, боже мой!»
Что я буду делать? Это же конец всему!
– Валька, – сказал я мерзким заискивающим голосом, – вот сколько они тебе обещают?
– А тебе какое дело? – сухо спросил он.
– Ну все-таки?
Он сказал. Мне показалось, он соврал. Завысил сумму. Ему было неловко, что он предал меня так дешево.
На всякий случай я спросил:
– За сезон или за месяц?
Он помялся, но честность взяла верх:
– За сезон.
Тогда ладно. Тогда еще ничего.
– Я буду платить столько же.
Там, далеко, в своей Женеве, Валька молчал.
Потом сказал:
– Неудобно как-то. Со своих брать.
– Свои лучше, чем чужие. – Я оглядел книги на полках, камин, прекрасную зеленую лампу... – Ты ж меня знаешь. А тут неизвестно кто...
– Вообще-то известно кто, – пробурчал Валька.
– Валька, – сказал я, – не морочь голову. Я тебе на этой неделе заплачу. Вперед. На твой счет положу, хочешь? Или через «Вестерн Юнион»?
Я старался не оставлять ему путей к отступлению, теперь, если он мне откажет, он сам себя почувствует последней сволочью.
– До конца месяца сможешь?
– Да, – сказал я, – смогу.
Он стоял у калитки.
Еще бы. Он знал мой адрес.
Я сказал:
– Послушайте, ну что вам надо? У меня сейчас есть работа. Заказ. Я не могу работать над двумя заказами сразу. И вообще...
Он сказал:
– Можно все-таки войти?
Серебристая «Мазда» стояла у ворот, в сумерках она казалась полупрозрачной.
Я посторонился.
Он пошел по дорожке, мне оставалось только идти за ним, уставясь в его крепкий затылок. Интересно, а у меня-то какой затылок? В двух зеркалах, поставленных напротив друг друга, можно увидеть свою спину, в парикмахерской, например... Смотришь на себя в непривычном ракурсе и сразу понимаешь, что ты чужой себе человек.
– Декорация, – сказал он, оглядывая комнату, – для лохов.
– Я тут живу.
–