комнату, расстелил постель на кушетке, почистил зубы, наспех ополоснулся в душе и голышом пробежался из ванной до кушетки, по дороге погасив свет во всех помещениях коммунального жилища. Нырнув под теплое верблюжье одеяло, Игнат блаженно вытянулся во весь рост, закинул руки за голову, прикрыл глаза.
Полночь. Тишина. Покой тела, приятная сонливость. Дыхание замедляется, дух погружается в сон все глубже и глубже...
...За дверью на лестничной клетке тявкнула собака и вслед за сварливым «гав-гав» раздался душераздирающий женский крик, резко перешедший в продолжительный визг...
Кошмарный звук, будто крючок, зацепил сознание и сдернул его с мелководья сонливости...
Игнат соскочил с постели, глупо озираясь по сторонам, чувствуя, как все быстрее и быстрее сокращается сердечная мышца...
Обычно ровно в двенадцать, точнее, ровно в двадцать четыре ноль-ноль педантичная пожилая соседка с верхнего этажа выводила пописать на улицу голосистую собачонку женского полу породы мопс. Мала собачка, но голосиста, сука. Еженощно, сразу после полуночи, дверь малогабаритного жилья Игната Кирилловича подвергалась яростному облаиванию. Но сегодня после привычного гавканья собачонки отчего-то заорала собачница-пенсионерка. И продолжает орать – страшно, протяжно, по-звериному.
Или это надрывается в крике какая-то другая женщина?..
Как назло, встрепенувшийся Игнат позабыл напрочь, куда делся его домашний халат. Выбежав в прихожую, вспомнил – халат в ванной. Дернулся было в ванную. Передумал: крик за дверью рвал барабанные перепонки, возникло ощущение, что надо успеть. Куда? Выбежать на лестницу! Зачем? Помочь женщине и избавиться самому от самого неприятного из всех человеческих страхов – страха перед неизвестностью.
«Чего же она орет-то так? Как... как будто ее режут!» – успел подумать Игнат, спешно срывая с вешалки демисезонное пальто, надевая его на голое тело. Едва не опрокинул шаткую этажерку, но, хвала духам, обошлось. Припал к дверному «глазку». Ничего не видно... Нет! Видно! Перепуганная мопсиха забилась в угол прямоугольника лестничной площадки. Собачка дрожит – тоже, видимо, испугалась крика хозяйки. На каменном полу валяется брошенный поводок, который соседка обычно крепко держит в руке, опасаясь за собачью безопасность.
Предательски дрогнувшей рукой Игнат открыл дверные запоры. Выскочил на площадку. Воющая женщина стояла к нему спиной на ступеньках, что вели вниз к повороту лестничного пролета. И орала. Уже хрипло, уже из последних сил.
Захлопали двери соседей. Игнат сначала не понял, что это звуки открывающихся дверей, инстинктивно присел, запоздало соображая, что выскочил из дому с голыми руками. Надо было хотя б на кухню забежать, вооружиться кухонным ножом на всякий случай. И халат не помешал бы. В пальто всего четыре пуговицы, все нараспашку, а он голый, блин, неловко, неудобно как-то...
– Черт! Какие идиотские мысли лезут в голову, – прошептал Игнат и закричал, стараясь переорать соседку: – Что?! Что случилось?!!
–