в синих дерюжных рубашках без опоясок, грязные и босоногие. В углу горницы, подле печи, стояли бочка с водкою и два бочонка с пивом, и подле них сидел тот самый парень, который отворил капитану калитку.
Никто не заметил появления Эхе, и веселье шло своим чередом, только одна из размалеванных женщин подошла к нему и, грубо захохотав, сказала:
– Садись, гостюшка дорогой, тряхни мошной, а я тебя потешу! – Она кивнула мальчишке, и тот мигом поднес ей в оловянной стопке водку. Женщина взяла стопку и кланяясь произнесла:
– По боярскому обычаю вкушай, гостюшка, да меня в губы алые поцелуй, не кобенься!
Немец взглянул в ее наглые глаза, почувствовал за своим поясом тяжелые рубли и, обняв размалеванную красавицу, крепко поцеловал ее, после чего залпом осушил стопку.
– Вот по – нашему, хлоп, и нет! – закричала ярыжка.
– Иди к нам, ратный человек! – позвали капитана стрельцы.
Эхе, сев подле них, взял на колени красавицу.
– Тащи, малец, братину! – крикнул один из стрельцов, – немчины славно рубятся, поглядим, как пьют.
– Дело говоришь, Михеич! – весело отозвался другой стрелец, помоложе.
Мальчишка поставил на стол муравленый {Покрытый глазурью зеленого цвета.} горшок, наполненный водкой, и небольшой ковшик. Михеич разлил им водку по стопкам.
– Откуда рубец у тебя, немчин? – спросил он.
– Этот? – спросил Эхе, – ваш русский побил, в Москве когда были.
– Эге – ге, – усмехнулся Михеич, – может, и мой бердыш. Я тогда с князем Пожарским у Никитских ворот с немцами бился.
– Жарко было! – сказал Эхе. – Кругом горит, все кричат… тут русский воин, там русский… и меч, и смола, и камни.
– А ты что ж думал, немчин, что мы матушку – Москву вам, псам, отдадим? – подходя пьяной походкой, спросил ярыжка.
– Я ничего не думал. Я служил у генерала Понтуса Делагарди, а он – у генерала Гонсевского служил!
– Ну, вот и намяли бока! – захохотали кругом.
Эхе покраснел.
– Потому что поляк глуп, – сказал он.
В эту минуту у играющих поднялся спор, потом – драка. Кружки опрокинулись, вино разлилось, дерущиеся повалились на пол. Их окружили и поощряли веселым смехом:
– Бей его, жидовина!..
– Под микитки ему!.. Так его!
– За усы тяни! Завоет! – кричали зрители.
Дерущиеся поднялись с окровавленными лицами.
– Схизматик {Схизматик – здесь: неправославный.} поганый.
– Лях!
– Я те заткну глотку!
– Смиритесь, почтенные! – вмешался и тут ярыжка, – поцелуйтесь, православные! Будем снова играть!
Один из дерущихся словно охладел.
– А откуда у тебя деньги, ежели ты крест пропил! – спросил он.
– А вот он! – засмеялся ярыжка, показывая зажатые в кулак алтыны.
– Братцы, ограбил он нас!.. – закричал тот, – пока дрались, он денежки уволок. Мои алтыны! Держи!
Но уже было поздно: ярыжка скользнул за дверь и