Архаров.
– Позвать!
В это время приближался Нижегородский полк. Выдвинувшись вперед, Ермолин подскакал к государю и, ловко осадив коня, стал рапортовать: столько‑то налицо, столько‑то отсутствуют.
– Поручик Брыков, из второго эскадрона, выбыл за смертью…
– Верно, нерадив был? – сказал Павел.
– Никак нет! – ответил растерявшийся Ермолин и поправился: – Виноват!
– Дурак! – отрезал Павел.
Сконфуженный Ермолин отъехал в ряды его свиты, а драгуны стройно стали проезжать мимо царя. Но ему все не нравилось.
– Скверно, скверно! – бормотал он вполголоса и нетерпеливо отмахивался тростью.
Парад окончился. Павел зорко оглянулся и, увидев провинившегося офицера, вспыхнул.
– Вы, вы, поручик! – закричал он, наскакивая на Башилову. – Почему вы говорили» хорошо», когда все было скверно? А?
Башилов сознавал свою погибель, и отчаяние охватило его.
– Если бы я не поддержал солдат, они совсем спутались бы от слов вашего величества, а мне и то за пуговицу солоно будет! – смело ответил он.
Лицо Павла сразу приняло спокойное выражение.
– Верно! – сказал он. – Ну, я тебя за пуговицу прощаю, капитан! – И, повернув коня, он поскакал с поля.
Башилов стоял как столб и не верил своим ушам. Он ждал уже ссылки, и вдруг произведен через чин.
– Ура! – вдруг заорал он и бегом бросился к своей роте.
Государь оставался в скверном настроении.
– Не терплю Москвы, – говорил он своим приближенным, – скорее вон из нее!
Против своего желания он появился на бале, который давало местное дворянство в честь его приезда. Стоя у одной из колонн, он рассеянно смотрел на танцующих, как вдруг его взгляд прояснился и на губах появилась улыбка.
– Узнай, кто это! – тихо сказал он Обрезкову, своему личному секретарю.
Тот взглянул но направлению царского взгляда и увидел пышную молодую красавицу. Ей было лет девятнадцать. Высокая ростом, с алебастровыми шеей и плечами, со свежим невинным лицом, она являла собою тип русской красоты.
Обрезков наклонился к Архарову и спросил:
– Кто это?
– Это? – Архаров улыбнулся. – Первая наша красавица, Анюта Лопухина, дочь Петра Васильевича.
– Государь хочет беседовать с нею, – шепнул Обрезков.
Архаров суетливо скользнул из свиты. На той стороне зала произошло легкое смятение. Девушка вдруг вспыхнула, а через минуту, низко приседая перед государем, смело глядела на него ясными детскими глазами.
Гоеударь ласково улыбнулся ей, но сказал с обычной резкостью:
– Вы самая красивая из всех московских красавиц.
Лопухина покраснела и стала еще милее.
– Взгляда вашего величества довольно, чтобы дурнушку обратить в красавицу, – робко сказала она.
– Ого! Вы и придворная дама! – засмеялся государь и прибавил: – Это уже недостаток!
– Но я счастлива, что все же вызвала улыбку на лице своего государя, –