клятвы перед женщиной не обязательны, подумал я, потому что женщина – не человек. Но смолчал, слушая рассказ Патрика, как воины графа неожиданно оказались в замке и сразу учинили жестокую расправу…
– Как неожиданно? – прервала она. – Это не был штурм?
Патрик покачал головой:
– У Саксона было достаточно людей, чтобы отразить любой штурм. Да и справиться с теми, кто остался… а осталось не так уж и много. После вашего внезапного… убытия все постепенно разъехались. Но кто-то предал… иначе как вошли незамеченными среди ночи, когда на стенах только караульные, да и те не дремали?.. Саксон даже в постели не расставался с мечом, из-за чего над ним смеялись. Зато теперь уложил троих, а потом раненый куда-то уполз. Остальные же почти все погибли в постелях. Потом замок начали грабить, мне удалось улизнуть…
– Правильно сделал, – похвалил я. – Остаться и погибнуть в схватке – это красиво, кто спорит, но куда важнее было предупредить нас. Иначе мы попали бы в ловушку. Ты спас жизнь своей госпоже, Патрик! Ну, заодно еще и нам, что для тебя не так и важно, но что-то значит для нас.
Он посмотрел на меня со смешанным чувством, еще не зная, ненавидеть за узурпаторство или же поблагодарить за спасение. Ничего не придумав, закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание. А может быть, и в самом деле потерял.
За этим небольшим леском, как я помню, откроется грандиозная панорама ухоженных деревень и замка на холме. Я велел слезть с коней и расположиться на отдых. И запретил строго-настрого приближаться даже к опушке, чтобы из замка не увидели отблески на блестящих доспехах.
Из-за деревьев я наблюдал за притихшим замком, приближая изображение до головокружения и тошноты. Донжон, две башни и обе стены выглядят целыми и неповрежденными, но иначе и быть не могло: не землетрясение же вторглось, а всего лишь ублюдок граф Хоффман, который ограничится тем, что изнасилует женщин, сдавшихся мужчин заставит присягнуть себе, а своих верных людей поставит охранять ворота и все подступы к замку.
Хуже то, что подъемный мост опущен, а ворота распахнуты. Прежде всего это говорит о том, что граф готов померяться силами с нападающими. Это не значит, конечно, что всем позволят войти: как только десяток нападающих вбегут в ворота, решетка тут же рухнет, ворвавшихся перестреляют со стен из арбалетов и луков, а оставшихся по ту сторону стены забросают камнями, зальют горящей смолой, попросту перебьют из луков, пользуясь преимуществом в численности.
Замок на каменистом холме подсвечен заходящим солнцем, весь как из червонного золота, торжественный и красивый. И очень тихий, даже стяг графа Хоффмана на верхушке главного здания не шевелится, обвис тряпкой.
– Затих, – сказал за моей спиной сэр Макс. – Ждет.
– Нас? – спросил я.
– Может, и нас. Хотя вряд ли… Здесь такая драчка начнется за кресло верховного лорда…
Я подумал, покачал головой:
– Вряд ли здесь.
– Почему?
– Здесь решалось, – объяснил я, – когда леди Беатрисса была на месте. Все условились, что кого выберет, того и признают хозяином