сама тебе сейчас как дам!
Тут вошла баба Валя.
– Она первая! – завопил Тёмка. – Она обзывается!
– Я не обзываюсь, – запищала я. – Это такое заболевание.
– Какое заболевание? Что происходит? – спросила баба Валя.
– Слепоток. Заболевание. Он цвет не различает.
– Кто не различает цвет? – удивилась баба Валя.
– Вот он! – ткнула я пальцем Тёмку в бок.
– Ах, ты так! Ну, на тебе!..
Тут мы стали кидаться друг в друга сначала карандашами, а когда те закончились, похватали свои альбомы и уж было начали ими драться, но баба Валя схватила нас за шкирки.
– Не «слепоток», а дальтоник. Это во-первых. Во-вторых, сейчас же прекратите, или я поставлю всех по углам.
– Я и говорю! Татоник! Он не знает, какого цвета этот карандаш! – закричала я, вырываясь и поднимая с пола лиловый карандаш.
– Он сиреневый! Баба! Он же сиреневый?
– Он розовый, – ответила баба Валя. – А лиловый – это чёрно-фиолетовый.
– Да? – хором выдохнули мы с Тёмкой.
– Или бордовый…. Точно не помню.
– Ну, не важно, – сказал Тёмка. – Главное, что этот карандаш не лиловый, а розовый.
– И не сиреневый!
– И не лиловый!
– И не сиреневый!
– У нас в редакции дизайнеры есть. Сейчас позвоним и спросим. Самой интересно.
Баба Валя позвонила в редакцию и долго с кем-то говорила. Сначала о погоде, потом об огороде, потом о каком-то авансе. Мы уже и стояли, и сидели рядом, и подпрыгивали, и раскачивались от нетерпения. Наконец она заметила нас и, вспомнив, зачем мы стоим рядом, спросила свою знакомую о лиловом цвете.
– Ну, всё понятно, – сказала она, закончив разговор и поворачиваясь к нам. – Лиловый – это цвет, который образуется, если смешать красный и синий. Понятно?
– Понятно, – ответили мы. Хотя было совершенно непонятно. Когда баба Валя вышла, мы побежали за красками, тут же смешали красный с синим и… получили совершенно разные цвета! Я – фиолетовый, Тёмка – бордовый. Потом ещё раз смешали, и ещё… цвет ни разу не повторился. Так мы и не поняли, какой он, этот лиловый.
После обеда сели книжку смотреть про животных. А там, как назло, нет подписей под картинками. Когда дошли до гиппопотама, я говорю:
– Смотри, какие уши у гиппопотама маленькие!
– У какого гиппопотама? – удивился Тёмка.
– Как у какого? У этого! – ткнула я пальцем в картинку.
– Ну, ты уж совсем. Того… Это же бегемот!
– Сам ты бегемот! Это гиппопо, который гуляет по Лимпопо! Ещё стихи есть такие!
– Не знаю я никакого гиппопо! Это бегемот. Спорим на сто щелбанов?
– Спорим, хоть на тысячу!
Мы побежали к бабе Вале на кухню. Она сосредоточенно читала какие-то рецепты.
– Баба! Баба! Кто это? – Тёмка сунул книгу с животными бабушке под нос.
– Батюшки! Осторожней! Где? Это бегемот. Идите отсюда.
– А! – заорал победно Тёмка. – Что я говорил! Давай свой лоб, кулёма!
– Нет! Это гиппопотам! – завизжала я тут же.
– Ну да, – отмахиваясь от нас руками, сказала баба Валя. – Бегемот