в гостинице твоей матери – раз, безусловно, будет работать в штабе – два, не очень умеет держать язык за зубами – три, ежедневно встречается с красивой девушкой – четыре. И что требуется от этой девушки? Иногда улыбнуться, вот так опустить ресницы, поменьше болтать самой, побольше слушать, и мы будем знать все, что делается в штабе. А ты понимаешь, что это для нас значит?
– Но он какой-то… Ну, не такой, как они все. Не пристает, не сует в руки подарков, даже ни одного комплимента не сказал, глядит совершенно равнодушно…
– Но это уже зависит от тебя.
– А если он пригласит меня поужинать или пойти в кино?
– Конечно, иди. Подвыпив, мы все, грешные, становимся болтливы.
– Ага! А потом меня остригут, как маки стригут всех девушек, которые водятся с гитлеровцами.
– Пусть это тебя не тревожит. До тех пор, пока сама не отрежешь кому-либо на память локон, ни один волосок не упадет с твоей головы. Итак, договорились? Повторяю, это очень важно. И чтоб никто, даже родная мать, не знал об этом поручении и о том, что тебе удастся выудить у барона.
Моника вздохнула.
– Если это нужно…
– Очень нужно, – уже совершенно серьезно сказал Франсуа. – Этим ты поможешь всем нам, в том числе твоему брату. Кстати, ты, возможно, скоро увидишь Жана.
– Когда? – обрадовалась Моника.
– Я извещу тебя об этом. Вероятно, тут, на электростанции. К счастью, немцы не интересуются нами, поскольку они не пользуются энергией этой станции. Но без особой нужды все же сюда не приезжай. Хотя все думают, что ты моя невеста, но осторожность не помешает. Да и не нужно, чтобы немцы часто видели тебя на этой дороге.
Моника и Франсуа поднялись и пошли к выходу. К Франсуа снова вернулось его обычное шутливое настроение.
– Ну, бросься же мне на шею, чтобы все видели, что тебе тяжело разлучаться с женихом, – дразнил он девушку, – или хоть платочком вытри глаза!
Моника рассмеялась, лукавые огоньки блеснули в ее глазах. Неожиданно прижавшись к Франсуа, она чмокнула его в щеку. Тот покраснел и растерянно потер затылок.
– Я вижу, мое учение пошло тебе на пользу? – чуть смущенно произнес он.
– А я вижу, ты совсем не такой опытный и храбрый с девушками, как на словах! – смеясь крикнула ему Моника уже от ворот.
Когда Генрих выводил из ресторана совсем опьяневшего Лютца, Моника была дома и, лежа в постели, думала о только что полученном неприятном задании.
На следующее утро ровно в девять Генрих пришел в штаб. Вид у Лютца был такой, словно он первый день поднялся после тяжелой болезни.
– Верно, я перехватил вчера? Голова тяжелая, не держится, – пожаловался гауптман и растрепал свои и без того не очень аккуратно зачесанные волосы.
До прихода командира дивизии Лютц успел ознакомить нового коллегу с делами.
По дороге в свой кабинет генерал Эверс остановился в комнате адъютанта. Несмотря на преклонный возраст, это был еще стройный человек с выхоленным продолговатым лицом. Тяжелые