склонившейся над моей ладонью аккуратно причесанной седой головы шел запах лаванды. Она изучала мою ладонь долго, время от времени проводя пальцем по какой-нибудь линии, словно разглядывала карту, на которой изображенные дороги уходили в болота или терялись в пустыне.
– Ну как? – не вытерпела я. – Неужели судьба моя столь ужасна, что о ней не стоит рассказывать?
Миссис Грэхем подняла глаза, полные лукавой насмешки, вгляделась в мое лицо, но все-таки не отпустила руку. Покачала головой, поджав губы.
– Нет, моя дорогая, судьба ваша не написана у вас на ладони. Только ее семена. – Похожая на птичью голова склонилась набок в размышлении. – Линии на вашей руке, понимаете ли, меняются. В иное время вашей жизни они могут стать совершенно другими, нежели сейчас.
– Я об этом не знала. Я считала, что с ними рождаешься, и все. – Я с трудом подавила желание вырвать свою руку у миссис Грэхем. – В чем же тогда суть чтения ладони?
Я не хотела быть грубой, однако изучение моей руки казалось мне сейчас неуместным, особенно после гадания на чайных листьях. Миссис Грэхем неожиданно улыбнулась и соединила мои пальцы над ладонью.
– Видите ли, дорогая, линии на вашей руке показывают, что вы за человек. Потому они и меняются – или должны меняться. У некоторых людей изменений не происходит, и такие люди по-своему несчастны. Но их немного. – Она слегка пожала мой кулачок и похлопала по нему другой своей рукой. – Сомневаюсь, что вы относитесь к их числу. На вашей ладони много изменений, несмотря на вашу молодость. Но тут война сыграла свою роль.
Последние слова она произнесла как бы про себя.
Мне снова стало интересно, и я раскрыла ладонь по своей воле.
– Ну и что же я такое, если судить по руке?
Миссис Грэхем сделалась серьезной, но не взяла мою руку.
– Не могу вам это объяснить вполне точно. Как ни странно, руки похожи одна на другую. Я совсем не собираюсь утверждать, что, увидев и изучив одну, вы тем самым знаете все. Но существуют, как бы вам сказать, определенные типы.
Миссис Грэхем опять улыбнулась на удивление обаятельной улыбкой, открыв два ряда безупречно белых искусственных зубов.
– Ведь как работают гадалки, предсказательницы судьбы? Я сама этим занимаюсь по престольным праздникам, то есть занималась до войны. Возможно, теперь начну снова. Девица входит в палатку, а в палатке сижу я в тюрбане с петушиным пером, позаимствованным у мистера Доналдсона, и в пышном восточном одеянии, то бишь в желтом халатике викария, желтом, как солнышко, а на этом солнечном фоне – петушки, петушки, петушки. Прикидываясь, что смотрю на ладонь, я на самом деле разглядываю девицу и вижу – разрез у нее на блузке чуть ли не до пупа, она благоухает дешевыми духами, а серьги свисают до самых плеч. Мне уже не нужно заглядывать в хрустальный шар, чтобы сообщить ей, что у нее будет ребенок к церковному празднику на следующий год.
В глазах у миссис Грэхем промелькнуло злое выражение.
– И хотя на руке, которую вы держите, ничего подобного не написано, –