расцветки, уснул…
…а ведь сволочью все-таки оказался тот майор-комбат – настучал тогда в особый отдел, настучал-таки, гад ползучий…
– Эй, собака, вставай! Жри!..
В грязь шлепнулся бурый кусок лепешки. Рядом упала, покатившись, пластиковая бутылка с водой. Грохнуло над головой.
Артем поднял голову и застонал: ребра сломаны, что ли? Метрах в трех над ним светился решетчатый люк. Вокруг царил бархатный полумрак подвала. Пахло кисло. В углу, затканные паутиной, валялись глиняные черепки. Здесь, на дне ловчей ямы, похоже, давно не бывало пленников. Не тот улов, что раньше…
Веревка въелась в запястья. Ноги босые, грязные. Из комбеза ремень вытащили. И раскалывающая голову боль.
Тарасов пошевелился. Нет, похоже, ребра все-таки целы, но болит чертовски. После такого попадания грудь превращается в один сплошной багровый синяк. Спасибо, броник выручил.
Как это вышло-то?
Времени на раздумья не было: мелькнули, застя солнце, фигуры над люком, наверху завозились, отвалили решетку. С шелестом упала веревочная лестница.
– Наверх, собака! – гортанно приказали.
Артем сел, потом, покачнувшись, встал на ноги. Сверху молча следили. Веревки удалось чуть ослабить. Кое-как цепляясь связанными руками, он вскарабкался к люку. Подхватили за шиворот, втащили, толкнули на землю.
Тарасов, щурясь, поднял голову.
Узкий дворик, осененный пышными кронами деревьев. Ухмыляющиеся боевики в камуфляже с автоматами наперевес. И их главный – вот он стоит, картинно отставив ногу в начищенном до блеска армейском ботинке.
Умар. Артем знал по фотографиям этот тяжелый взгляд темных навыкате глаз, этот шрам на лбу и вечный черный берет с серебристым значком в виде лежащего насторожившегося волка.
– Ты кто? – спросил полевой командир глуховатым голосом, нависая над пленным.
– Лейтенант Тихованов, рязанский ОМОН, – поспешно ответил Артем и добавил: – Командир взвода…
Сыграть роль мелкой ментовской сошки ему все же не удалось – не того калибра враг стоял перед капитаном Тарасовым. Умар сверлил пленного своим волчьим взглядом, ловил малейшее движение на грязном небритом лице Тарасова.
– Не верю тебе, – проговорил Умар. – Ты седой уже – какой ты лейтенант?.. Ты много моих людей убил. Я видел тех вояк, что с тобой были, – нет, они не из ОМОНа. Я ОМОН легко бил и бить буду, а ты… Ну, говори правду: кто ты?
– Повторяю… – повысил голос Артем, и тут тяжелый ботинок полевого с размаху въехал ему в лицо.
– Не кричи так, – попросил Умар.
Еще один чич подошел, потоптался и заговорил по-чеченски. Утирая связанными руками разбитый рот, Тарасов слушал его быструю речь. Из половины понятых слов Артем сложил такой монолог: «Знаешь, Умар, я почему-то давешнюю бойню под Ростовом вспомнил. Так, понятно, не бывает, но то, что водила тогда рассказал, помнишь? Виски седые, стройный, быстрый…» Умар негромко ответил: