года назад, рано утром возвращаясь домой на машине через Булонский лес, судья случайно наткнулся на подростка по имени Зита. То ли у него в тот момент было соответствующее настроение, то ли повлияла фаза луны, а может, дело в том, как свет фар обрисовал скулы и бедра Зиты, – судья особенно не задумывался. У нее было восхитительное тело, тугие маленькие груди и пепельно-золотистые волосы до плеч. Впоследствии он узнал, что Зита поочередно меняет десять разных париков, но это уже не имело значения – он с самого начала оказался на крючке.
Девять месяцев в году по вторникам судья собирался со своими коллегами, а поскольку он в жизни никогда не смотрел на другую женщину, его супруга, оставаясь одна в красиво обставленной квартире в Ла-Мюэтте, ни о чем не подозревала. У него сложился своеобразный ритуал. Покинув кабинет, судья менял пальто на яркий плащ и вязаную шапочку, всегда ждущие своего часа в «ситроене». Не боясь быть узнанным, он отправлялся в Булонский лес, опьяненный аурой необычного, запретного, придающей очередному приключению дополнительную прелесть.
Его перестали беспокоить мысли о старости, свойственные среднему возрасту. Жизнь – уже не наезженная колея. Если его застанут в обществе извращенца, конец и карьере, и браку. Он вкушал опасность, упивался риском; во многом это было сродни тому, как скалолаз наслаждается головокружительной бездной.
Опасаясь более темных, более уединенных закоулков Булонского леса, судья обыкновенно разъезжал по главным дорогам, в первую очередь по северной части авеню Махатмы Ганди. Он неизменно выбирал высоких, светловолосых трансвеститов – возможно, в память о Зите, которая покончила с собой в общественном туалете вскоре после того, как познакомила его с сомнительными удовольствиями Булонского леса. Судья полюбил этот чужой запах земли и звуки леса. Для него секс без шороха кустов вскоре превратился в клубнику без сливок.
Прошло три недели, прежде чем судья заметил Пиа. Поставив «ситроен» на обочине, он стал слушать, как она спорит с марокканцем, чье лицо было обезображено оспой.
– Ты не занята, – гнусавил марокканец. – Три раза я прихожу сюда, и ты все время свободна. Может, тебе арабы не нравятся? Пошли, я заплачу вдвойне.
Ответ Пиа был отрицательным.
– Va te faire sauter ailleurs, conasse![1] – в сердцах бросил араб, уходя к пышной брюнетке.
Как только Пиа осталась одна, судья медленно проехал чуть вперед.
– Сто пятьдесят за час? – негромко предложил он.
Пиа ответила сразу же. Она не испытывала уверенности насчет самого мужчины, потому что его лицо скрывала шапочка, но машины уже было достаточно.
– Я вся твоя, дорогой… пошли.
Взяв судью за руку, она повела его к крошечной полянке среди кустарника.
– Как вы хотите, мсье?
Судья объяснил, и с него запросили дополнительно пятьдесят франков. Это было нормально, и он согласился. Когда оба полностью разделись, если не считать черных носков судьи,