Олег Верещагин

Скажи миру – «нет!»


Скачать книгу

спасибо, Тань, – с этими словами я убрал крагу под перевязь. Она кивнула – рассеянно, даже не посмотрев на меня, потому что водила пальцем по освободившемуся участку пола. Потом подняла на меня свои серьезные зеленые глаза:

      – Смотри, что тут написано.

      С удовольствием придерживая рукоять палаша, я обошел раскиданную нами кучу оружия и, нагнувшись, в самом деле увидел надпись. Кто-то неизвестно когда выцарапал на каменном полу английское слово или аббревиатуру.

      Белые штрихи на сером:

TRAP

      По английскому у меня была четверка. Может быть, даже не вполне заслуженная, и я мог только смотреть на это слово с умным видом. Танька, не поднимая головы, продолжала водить пальцем по штрихам. Потом сказала:

      – Тут написано по-английски – ЛОВУШКА, Олег.

      У нее по этому языку было «отлично».

      Мы будем жить с тобой в маленькой хижине

      На берегу очень быстрой реки.

      Никто и никогда, поверь, не будет обиженным

      На то, что когда-то покинул пески.

      На берегу очень быстрой реки,

      На берегу этой тихой реки,

      В дебрях чужих у священной воды,

      В теплых лесах безымянной реки.

      Движенья твои очень скоро станут плавными,

      Походка и жесты – осторожны и легки.

      Никто и никогда не вспомнит самого главного

      У безмятежной и медленной реки.

      На берегу очень дикой реки,

      На берегу этой тихой реки,

      В дебрях чужих у священной воды,

      В теплых лесах безымянной реки.

      И если когда-нибудь случится беда —

      Найди верный камень там, где скалы у реки.

      Прочти то, что высекла холодная вода, —

      Но ты эту тайну навсегда сбереги.

      На берегу очень дикой реки,

      На берегу этой тихой реки…

«Nautilus Pompilius»

      Впервые за несколько дней мы были по-настоящему сыты. Впервые – сидели у огня в помещении. Впервые – на одеялах, которые еще немного попахивали сыростью.

      Прежние хозяева (или захватчики?) этой башни запасли огромную поленницу сухих, звонких березовых и ольховых дров на втором этаже, куда уводила винтовая лестница (она же вела и к люку, выходившему, наверное, на крышу, на сторожевую площадку, но мы туда не полезли). На поленнице лежали тонкие, но прочные и легкие серые одеяла – Танюшка, осмотрев и подергав их, сказала, что это настоящая верблюжья шерсть. Одеял было десятка три, все не новые, но чистые. А за поленницей – в промежутке между ней и стеной – нашлись совершенно неожиданно слегка подмокшие сухари и несколько консервных банок с незнакомыми этикетками на непонятном языке, мне показалось – голландском. Консервы были тронутые ржавчиной, но не вздувшиеся, и Танюшка сварила в найденном тут же котелке суп с мясом, а с сухарями сделали бутерброды. Пока она занималась этим, я перетаскал вниз часть дров и половину одеял, из которых устроил два лежбища. В щель дверного косяка забил пару кинжалов и, удовлетворенно попинав дерево, вернулся к костру как раз в тот момент,