себя полным болваном, Кратов вертел оказавшийся бесполезным снаряд в руках. Его потуги обрести свободу передвижения в масштабах крохотного клочка тропической территории на глазах обращались в прах. Как это ни выглядело постыдным, но человек, с легкостью управлявшийся с ЭМ-кораблями, взнуздавший транспортного биотехна, практически полностью восстановивший навыки лихаческого вождения гравитров, был абсолютно бессилен сладить с паршивой летательной доской, доступной и понятной любому ребенку. «Балда ты, братец», – подумал он, в сердцах сплюнул и наладился было брести назад, на Ферму.
Но судьба, вдоволь насладившись зрелищем его мук, внезапно сжалилась и послала избавление.
Избавление имело облик младой девы, что неспешной поступью возникла из-за угла изгороди. Единственным облачением девы был мокрый черный купальник, который, впрочем, к моменту встречи был снят, тщательно выжат и небрежно переброшен через плечо. А единственным украшением – ожерелье, состоявшее из грубовато обработанных раковин, подвешенных к простенькой платиновой цепочке. Самая большая раковина – аккуратно расправленные, нежнейшие, почти прозрачные «крылья ангела» – ниспадала между тем, что каких-нибудь года два спустя можно будет назвать «роскошными грудями». Кожа девушки, словно драгоценным лаком, покрыта была ровным шоколадным загаром и усеяна блестками водяных капель. Длинные русые, сильно выгоревшие волосы небрежно убраны назад. Блаженно прикрыв глаза и задрав к небу носик, избавление мурлыкало какую-то мелодию, одной рукой придерживая купальник, а другой помахивая в такт.
Первым побуждением Кратова было захлопнуть пасть, зажмурить гляделки, ни секунды не медля рухнуть на землю ничком, затаиться в траве и переждать, пока юная нимфа пройдет мимо и сгинет по своим нимфьим делам. Вторым побуждением – то же самое. Третьим…
Однако его уже заметили.
Нимфа остановилась, обратив на него взгляд, полный выжидательной укоризны. Нельзя было сказать, что она сильно испугалась… Затем рука ее плавно поднялась и как бы невзначай перекинула тугой жгут волос со спины вперед, слегка прикрыв одну маленькую, с молодое яблоко (и на вид такую же твердую) грудь, но оставив без попечения другую. Слабая видимость стыда была соблюдена.
– Я уже не смотрю, – торопливо сказал Кратов.
«И это чистая правда! – горестно подумал он. – Хотя ничего мне так не хотелось бы… Надеюсь, моя спина внушает доверие».
Позади него после паузы, которая длилась почти вечность, раздался звук глубокого выдоха. Потом что-то влажно зашуршало.
– Не нужно в панике врываться в поселок и вопить, что в окрестностях завелись… э-э… инспекторы, – продолжал Кратов убедительным, спокойным тоном (хотя, кажется, никто вопить и не собирался). – Нужно безмятежно заниматься своими делами. Если кто-то хотел купаться и гулять в одиночестве – пускай продолжает в том же духе. Но вообще-то мне нужна помощь.
– Можно смотреть, – тихим голосом