домика, с бездушным механическим урчанием пополз к следующему.
А вот Федору Юрьевичу и его соседке, запустившей в полицая комом земли, не повезло. Обиженный до глубины души лейтенант распорядился завезти задержанных в ближайший райотдел, где на них быстренько составили протокол и, как водится в таких случаях, пригрозили судом и тюремным сроком. После чего распорядились запереть в «обезьяннике» – до выяснения обстоятельств.
Но бывшего партизана запугать было не так-то просто. В свое время, еще пацаном, он побывал на допросах и в гестапо, и в полицейской управе, а потому имел соответствующий опыт общения с подобной публикой. Мол, ты меня камерой не стращай, сидел уже в сорок втором, и пытками пугали, и на расстрел водили. Кстати, тот полицай, который меня допрашивал, потом на мине подорвался, так что если ты, мент, думаешь, что и у тебя несколько жизней и что ты ветерана партизанского движения переживешь, то сильно ошибаешься…
Назревал невероятный скандал, и начальнику РОВД совершенно не хотелось последующих разбирательств. Ведь общественное мнение в любом случае оставалось бы на стороне бывшего партизана Новицкого. К вечеру и Федора Юрьевича, и его соседку неохотно выпустили из ментуры. На последнем пригородном автобусе они успели-таки добраться до дачного кооператива.
То, что увидели старики, заставило их содрогнуться…
Дачный поселок, еще с утра радовавший взгляд густыми кронами, разноцветьем клумб и ухоженностью грядок, теперь смотрелся, будто бы после бомбардировки «Юнкерсами». Поваленные заборы, истоптанные грядки, раскуроченные домики… Почему-то сильно запали в душу сломанные фруктовые деревья, которые стояли тут уже много лет.
– Надо жалобу написать. – Бывшая хозяйка домика шмыгнула мягким старческим носом, всхлипнула. – Президенту или премьеру… Сколько можно над людьми издеваться?
Федор Юрьевич печально взглянул на свой домик – завтра или максимум послезавтра и его должны были пустить под бульдозер.
– Да тут пиши, не пиши… – Бывший партизан сплюнул в сердцах. – Неужели не ясно?
– Сколько же я в эту дачу всего вложила, сколько денег, сколько здоровья… – тоненько запричитала старуха. – Муж мой по ночам не спал, на двух работах вкалывал, все на стройматериалы копил! По выходным отсюда не вылазил, и домик этот своими руками, и деревья, и огород… Думал – хоть на старости лет на своей земле будем жить и ни от кого не зависеть…
– Ладно, Васильевна. – Новицкий взглянул на часы. – Автобусы в город уже не ходят. Иди, у меня переночуешь. А насчет жалоб – забудь. Без толку все это.
Выпив на ночь чаю, Федор Юрьевич улегся спать. Заснул он быстро, как засыпают солдаты и дети. Под утро почему-то приснилось почти подзабытое: ажурный железнодорожный мост через реку, черный поезд со свастикой. Вспышка, удар, дым, тяжелая вибрация земли! Вагоны, натыкаясь друг на друга, летят в воду…
Новицкий осторожно, чтобы не разбудить соседку, вышел на крыльцо. Достал пачку «Беломора», уселся и, подставив лицо под кислородную