но их сила обернулась против них же – часть их наследства уцелела. В том числе и это.
Едва увидев одинокую каменную чашу посреди полуобрушенного зала, он понял, что его странствие закончено. Он нашел то, что искал.
И очень скоро он узнал и ответ.
Он проследил путь собственного заклинания, проложенный его пролившейся кровью, увидел, куда ушли громадные силы, вложенные дуоттами в их странное колдовство. Чаша, по сути, была зеркалом, позволявшим отследить чуть ли не любое сотворенное в пределах Эвиала заклинание – причем сотворенное неважно когда.
Hо, разумеется, чтобы добраться до заклятий первичных, исходных, требовалась куда большая сила, чем у него.
Теперь он видел – видел каплю своей крови, погружающуюся в земную плоть, и видел то существо, которое эта кровь частично пробудила, частично сотворила, вложив в него человеческие ярость и ненасытность. Магия смерти сделала существо гибельным оружием, а то, что кровь была человеческой, породило у него неутолимый вечный голод, утолить который на время могла только она же, чистая и алая человеческая кровь.
Он схватился за голову, закричал, не слыша собственного крика.
Как разумно! Как ловко! И даже бросься он сейчас в огненное жерло – Зверя это не остановит. И никакие маги с чародеями ничего с ним не сделают – дуотты старались не зря. Много лет провели они в изгнании, постигая тайны враждебного им колдовства, – и в конце концов достигли успеха.
Кровь медленно переставала кипеть, отдав все силы, ей предстояло теперь превратиться в прозрачный темно-алый камень. Чародей заметил еще несколько таких же вокруг – иные целы, иные расколоты на части.
Hе медля больше ни минуты, он двинулся прочь – сквозь густые заросли внутри кратера вскарабкался по отвесному гладкому склону, и вниз, вниз, вниз, туда, где его ждала лодка.
Теперь он знал, в чем состоит его долг. Hе дело, а именно долг, какой редко выпадает в жизни человеку.
Часть вторая
Клинок выковывается
По ярмарке он ходил долго, не пропустив ни одного ряда. Примеривался, присматривался, приценивался, иногда покупал для вида какую-нибудь мелочь. По-настоящему он ни в чем не нуждался, вещи его не интересовали. То, что ему действительно было нужно, не продавалось ни на одном из всех рынков Эвиала, не исключая и запретного для прочих рас Торжища эльфов в самом сердце Зачарованного леса.
Людской мир тек сквозь него, словно быстрая вода в потоке. Мириады мыслей, страстей, желаний, стремлений сталкивались над ним и вокруг него, высокие и низкие, благородные и не очень (вторых, конечно же, оказывалось неизменно больше), зависть, любовь, страх, ненависть, голод, алчность, вожделение и все прочее, чем богаты любые скопления двуногих разумных (или почитающих себя таковыми) существ. Он пропускал все это мимо себя, не замечая или, по крайней мере, стараясь не замечать.
Единожды вошедшему в истинную, великую и вечную Тьму нет больше дела до этого кипучего людского муравейника. Его