разницею, что ложи не были открыты, но каждая составляла как бы отдельную комнату; подле оркестра были особые места, занимаемые постоянными посетителями; назывались они «табуретами», и большая часть владельцев этих мест имели свои собственные крепостные театры в Москве. Это были строгие ценители и судьи, и Медокс часто руководствовался их советами.
Они получали всегда приглашения на две генеральные репетиции новой пьесы вместе с авторами и переводчиками. Каждый из таких гостей имел здесь голос.
Если ареопаг знатоков общим приговором решал, что пьеса идет успешно, что каждый актер на своем месте и твердо знал свою роль, суфлер переходил на амплуа бесполезностей, и, когда Аполлон не скакал на сцене, тогда только Медокс назначал первое представление.
Публика была всегда уверена, что увидит что-нибудь «совокупное», как тогда называли – ensemble. В то время пьеса разыгрывалась без докучного эха, и из дыры не торчала всклокоченная голова суфлера, на которую тогда еще не было изобретено деревянного колпака Места для дам были кресла, стоили они 2 рубля; партер был за креслами, ценою по рублю за место. Ложи не продавались на один спектакль; в «Московских Ведомостях» 1780 года, № 76 напечатано объявление Медокса о принятии подписки на годовой наем мест; они оставались на полной ответственности годовых абонентов, которые обязаны были оклеивать их на свой счет обоями, освещать и убирать как хотели: каждая ложа имела свой замок, и ключ хранился у хозяина ложи. Декорации тогдашнего театра были просты, написаны по-домашнему, хотя многие из них писывал «Ефрем, российских стран маляр», но они не были несообразны, а художественны. В костюмах играли первые роли: китайка, коломенка и крашенина.
Отстроенный Большой театр представлял большое удобство для спектаклей и маскарадов, которые посещало тогда все высшее общество; они давались в особой великолепной круглой зале (Ротонде), украшенной зеркалами, где при собрании многочисленной публики освещение производило изумительный эффект.
Н. Н. Каразин. Пожар Большого театра
План32 внутреннего устройства этой залы и идею дал сам Медокс. Это было нечто изящное в своем роде: зала освещалась сверху огнем, горевшим в 42 хрустальных люстрах; к ней примыкали еще несколько больших гостиных. Вход в маскарад стоил рубль медью. Посетители все допускались только замаскированные. Петровский театр был открыт в 1780 году; для этого случая, по желанию государыни, Аблесимов сочинил пролог-диалог в стихах «Странники»; в нем были выведены: Аполлон, Меркурий, Момус, Муза, Талия и Сатир. Декорация представляла вдали Парнас, у подножия которого лежала Москва с возвышающимся новым великолепным зданием; к нему подъехал в великолепной колеснице Аполлон, предшествуемый Меркурием.
Спустя несколько лет после открытия Петровского театра на Медокса посыпались невзгоды. В это время Ив. Ив. Бецкий нашел выгодным для казны учредить публичный театр при московском Воспитательном доме, с двумя труппами