Я скорее спрыгну с этого балкона, чем стану с тобой спать, в любое время любого месяца. Вполне серьезно.
– Уау! – Его рука отдергивается, словно ужаленная. – Цып-па! Ты что, думаешь, ты, типа, Джони, мать ее, Митчелл{50}? Ты всего лишь, мать твою, ведешь колонку сплетен в журнале, который, типа, никто никогда не читает!
Двери лифта закрываются как раз в тот момент, когда подходит Луиза Рей, но невидимый пассажир успевает вставить между ними трость.
– Спасибо, – обращается Луиза к старику. – Рада, что эпоха рыцарства еще не совсем миновала.
Он сдержанно кивает.
«Выглядит так, словно ему осталось жить всего неделю», – думает Луиза. Она нажимает на кнопку первого этажа. Старинный лифт начинает спускаться. Неторопливая стрелка ведет обратный отсчет. Двигатель лифта завывает, его тросы скрежещут, но между одиннадцатым и двенадцатым этажами взрывается какое-то «гатта-гатта-гатта», а затем умирает со звуком «фззз-ззз-зз-з». Луиза и Сиксмит валятся на пол. Свет, запинаясь, то включается, то выключается, прежде чем остановиться в режиме жужжащей сепии.
– Вы не ушиблись? Можете подняться?
Распростертый на полу старик немного приходит в себя.
– Кости, думаю, не сломаны, но лучше уж я пока посижу, спасибо. – Его старомодный английский напоминает Луизе тигра из «Книги джунглей»{51}. – Питание может восстановиться внезапно.
– Боже, – бормочет Луиза. – Отключили питание. Чудесное завершение чудесного дня.
Она нажимает на аварийную кнопку. Ничего. Нажимает на кнопку интеркома и вопит:
– Эй! Есть там кто? – Шипение статики. – У нас здесь проблема! Слышит нас кто-нибудь?
Луиза и старик, прислушиваясь, искоса поглядывают друг на друга.
Ответа нет. Только смутные подводные шумы.
Луиза обследует потолок.
– Должен быть аварийный люк… – Его нет. Она сдирает ковер – стальной пол. – Наверное, только в фильмах.
– Вы по-прежнему рады, – спрашивает старик, – что эпоха рыцарства еще не умерла?
Луизе удается слегка улыбнуться.
– Мы можем здесь на какое-то время задержаться. В прошлом месяце отключение длилось семь часов.
«Ладно, по крайней мере, я не заточена здесь с психопатом, клаустрофобом или Ричардом Гангой».
Часом позже Руфус Сиксмит сидит в углу лифта, опираясь спиною на стены и утирая лоб носовым платком.
– В шестьдесят седьмом я выписывал «Иллюстрейтид плэнет» ради репортажей вашего отца из Вьетнама. Лестер Рей был одним из четырех-пяти журналистов, воспринимавших войну с азиатской точки зрения. Мне очень хотелось бы узнать, как полицейский стал одним из лучших корреспондентов своего поколения.
– Ну, если вам интересно… – Эта история шлифуется при каждом новом пересказе. – Отец поступил в полицию Буэнас-Йербаса как раз за несколько недель до Пёрл-Харбора, почему и провел войну здесь, а не на Тихом океане, как его брат Хоуи, которого разорвала в клочья японская противопехотная мина, когда он играл в пляжный волейбол