что он один пользуется властью, один находится при войске и до того уже возвысился, что избранных одними с ним ауспициями считает не товарищами, а слугами своими, а между тем, если кто пожелает судить по справедливости, Марк Фурий не мог бы освободить отечество от вражеской осады, если бы предварительно он, Манлий, не спас Капитолий и Крепость; и Фурий напал на галлов, когда они получали золото и в надежде на мир были невнимательны, тогда как он, Манлий, прогнал их, когда они с оружием в руках хотели взять Крепость. Львиная доля того славного подвига должна принадлежать воинам, которые вместе с ним, Фурием, победили; его, Манлия, победу не делит с ним никто из смертных. Возгордившись от такого самомнения, будучи к тому же по характеру своему человеком пылким и несдержанным и видя, что могущество его среди отцов не выдается в такой мере, как он считал бы справедливым, он первый из патрициев сделался сторонником народа и начал делиться своими планами с плебейскими магистратами; обвиняя патрициев и приманивая к себе плебеев более внешним расположением к народу, чем рассудительностью, предпочитал пользоваться широкой известностью, а не доброй славой. Не довольствуясь аграрными законами, которые всегда служили для народных трибунов поводом к смутам, он начал колебать кредит[410]: большие-де бедствия соединены с долговыми обязательствами, которые не только грозят нищетой и позором, но даже пугают свободного человека кандалами и оковами. И действительно, бремя долговых обязательств было очень велико и возникло оно из-за построек, дела в высшей степени обременительного даже для богатых. Поэтому война с вольсками, тяжелая сама по себе, осложненная еще отпадением латинов и герников, выставляется для вида, как основание требовать более сильной власти; главным же образом новые планы Манлия побудили сенат избрать диктатора. Избран был Авл Корнелий Косс, который назначил начальником конницы Тита Квинкция Капитолина.
12. Хотя диктатор видел, что внутри государства предстоит более ожесточенная борьба, чем вне его, однако или в виду быстроты, требуемой военными операциями, или в том предположении, что победа и триумф усилят и самую диктатуру, он, произведя набор, устремился в Помптинскую область, куда, по слухам, вошли войска вольсков. Я не сомневаюсь, что читатели, до пресыщения читая в стольких книгах о постоянных войнах с вольсками, тоже подумают о том, что удивило и меня при пересказе историков, более близких к тому времени, именно – откуда брались воины у вольсков и эквов после стольких поражений? Если древние писатели обходят этот вопрос молчанием, то что же могу высказать я, кроме гадательного мнения, которое у каждого может быть свое? Правдоподобно, что вследствие промежутков между войнами они всякий раз, возобновляя войны, пользовались новым поколением юношей, как это теперь бывает при римских наборах, или армии набирались не всегда из одних племен, хотя войну затевал всегда один и тот же народ, или же бесчисленное множество свободных людей было тогда в