гвоздя от консулов было передано диктаторам, так как власть их выше. Затем, когда обычай этот был оставлен, церемония сама по себе была признана достаточно важной для того, чтобы ради нее избирать диктатора[443].
Выбранный только для этой цели диктатором Луций Манлий, точно он был избран для совершения подвигов, а не для одного только исполнения религиозного обряда, желая затеять войну с герниками, стал беспощадно производить набор, чем вызвал волнение среди молодых людей. И только когда на него поднялись все народные трибуны, он сложил с себя диктатуру, или уступая насилию, или из чувства стыда.
4. Тем не менее в начале следующего года [362 г.], в консульство Квинта Сервилия Агалы и Луция Генуция, народный трибун Марк Помпоний привлек Манлия к суду. Ненависть к себе Манлий возбудил суровостью набора, произведенного не только с материальным ущербом для граждан, но даже сопровождавшегося телесным насилием, так как одних, которые не отвечали на вызов, секли розгами, других заключали в оковы; но особенно ненавистен был его суровый нрав и тяжкое для свободного государства прозвание Империоз[444], данное ему за то, что он кичился своей жестокостью, проявляя ее столько же на посторонних, сколько и на своих кровных родных. Между прочим трибун ставил ему в вину, что он послал на рабскую работу, чуть ли не в тюрьму и на каторгу, своего юного сына, не уличенного ни в каком дурном деле, изгнав его из города, из дома, от пенатов, лишив форума, света, общества сверстников. Там знатного рода юноша, сын диктатора, ежедневно страдая, убеждался, что он действительно сын деспота-отца. Но за какую же вину? Оказывается, за то, что он не красноречив и имеет недостаток в произношении. Разве отец, если в нем есть хоть сколько-нибудь человечности, не должен был заботиться об устранении этого недостатка, а не карать за него и тем выставлять его на вид? Даже бессловесные животные не менее кормят и заботятся о тех своих детенышах, которые не вполне нормально развиты; а Луций Манлий, клянусь Геркулесом, злобой увеличивает несчастье сына, усиливает его умственную тупость и уничтожает в нем ту малую долю душевной бодрости, какая есть, заставляя его жить в деревне, как крестьянина, среди животных.
5. Эти обвинения озлобили всех, только не самого юношу; напротив, огорченный тем, что он является причиной ненависти и обвинений против отца, с целью доказать всем богам и людям свою готовность скорее быть на стороне отца, чем его врагов, он составляет план, доказывающий, правда, грубость и невежество, недостойный гражданина, но похвальный вследствие обнаружившейся в нем сыновней почтительности.
Тайно от всех, перепоясавшись ножом, он спешит рано утром в город, а от ворот немедленно в дом к трибуну Марку Помпонию, объявляет привратнику, что ему сейчас же нужно видеться с его господином; пусть он скажет, что он Тит Манлий, сын Луция. Немедленно его впустили (можно было рассчитывать, что он раздражен против отца и хочет сообщить какое-нибудь новое обвинение или подать какой-нибудь новый совет для ведения дела); обменявшись приветствиями,