помешать мне ими воспользоваться. Но у меня оставалась надежда, что они знакомы не со всеми способами. Во всяком случае, они не догадались обездвижить мои ступни, и я с радостью обнаружил, что могу постукивать по полу подошвой туфли. И еще могу шевелить головой…
– Ага, оклемался! – обрадовался человек, сидящий за столом, на котором был установлен аппарат – я сразу опознал полиграф, или, в просторечии, детектор лжи. От него к моим рукам, груди и вискам тянулись тонкие провода. Аппарат был незнакомой конструкции, что слегка насторожило меня: как правило, один из первых образцов такого рода техники обязательно попадал для ознакомления и изучения к нам в Службу. Но я не упал духом – даже если не успею вывернуться до начала допроса, они все равно ничего от меня не узнают. Не было еще случая, чтобы я не смог победить какое-то там техническое устройство.
Был тут и еще один человек, тот, который угостил меня тычком под ребра. Он стоял у окна, через которое проникал яркий солнечный свет, так что даже без темных очков я не разглядел бы его лица. Комната, в которой я очнулся привязанным к креслу, была типичной «залой» хрущевской квартиры. Непрезентабельная обстановка и обшарпанные обои говорили, что мои похитители, скорее всего, сняли ее внаем.
– А раз оклемался, – продолжил человек за столом, – то не будем тратить время на ерунду. Значит, так, Володя…
Ого! Они знают мое имя!
– …мы знаем, кто ты такой, и приняли меры безопасности. Так что не пытайся морочить нам голову своим гребаным колдовством. Все равно не пройдет. Сейчас ты ответишь на мои вопросы. Если я останусь доволен ответами, мы с Бобом оставим тебя здесь и уйдем, чтобы никогда больше с тобой не встретиться. Только, извини, развязывать не будем. Ты парень сообразительный, найдешь способ освободиться. А не найдешь, значит, ты совсем не тот, за кого себя выдавал. Тогда мне будет тебя жаль, потому что в эту квартиру еще долго никто не придет. Разве что соседи учуют запах…
Он гнусно хихикнул.
Даже не видя глаз человека, которого его напарник назвал Сэмом, по интонации, по некоторым нюансам в голосе и особенно по заключительному смешку я довольно быстро понял: врет как сивый мерин! У них даже в мыслях не было отпускать меня живым. Правда, я еще не разобрался, намерены они убить меня здесь или заберут с собой. Но в любом случае наши цели кардинально не совпадали.
– А если ты не захочешь отвечать или станешь врать, – продолжил Сэм, причем его голос стал звучать как-то монотонно, – мы обидимся, и Боб сделает тебе очень больно и будет делать это долго-долго. Он это хорошо умеет. Правда, Боб?
– Без базара! – развязно ответил прислонившийся к окну тип. Он хотел оторваться от подоконника, даже обозначил движение, но почему-то остался на месте. Ни он, ни Сэм не понимали, что уже начинают подчиняться моей воле. Сложный ритм, который я незаметно и едва слышно отбивал левой ногой, вошел в унисон с их сердцебиением. Потом вступила правая нога, и оба оказались захвачены завораживающим ритмом. Он притягивал, убаюкивал обоих, но этого было