здесь, конечно, ужасный, – сказал Фрэнсис. – Если завтра будет хорошая погода, мы проветрим, а то у Банни разыграется астма от всей этой пыли… Это моя прабабушка, – сообщил он, указывая на фотографию, которая привлекла мое внимание, – а это, рядом с ней, ее брат – пошел ко дну вместе с “Титаником”, бедняжка. Недели через три его теннисную ракетку выловили в Северной Атлантике.
– Пойдем, посмотришь библиотеку, – сказала Камилла.
Мы прошли через холл, Фрэнсис чуть позади нас с Камиллой, и миновали несколько комнат. Гостиная в лимонно-желтых тонах, с зеркалами в позолоченных рамах и хрустальными люстрами, темная столовая, заставленная мебелью красного дерева… Мне так хотелось задержаться и рассмотреть это великолепие, но пришлось удовольствоваться лишь беглым обзором на ходу. Звуки фортепьяно приблизились: играли Шопена, наверное, какую-нибудь прелюдию.
На пороге библиотеки у меня перехватило дыхание, и я застыл на месте: застекленные книжные шкафы и готические панно поднимались на добрые пять метров к украшенному фресками и лепными медальонами потолку. В глубине комнаты виднелся огромный, похожий на гробницу мраморный камин, а под потолком, словно роняя сверкающие хрустальные капли, мерцал в полутьме шар роскошной газовой люстры.
Здесь стоял и рояль, за которым сидел Чарльз. На мягкой скамеечке рядом с ним я заметил стакан с виски. Чарльз был слегка пьян, и Шопен звучал небрежно, ноты сонно и плавно перетекали одна в другую. Ночной ветерок играл у него в волосах, покачивал тяжелые, изъеденные молью бархатные шторы.
– Обалдеть! – вырвалось у меня.
Музыка оборвалась, и Чарльз поднял голову:
– Наконец-то. Что так поздно? Банни вот уже спать отправился.
– А где Генри? – спросил Фрэнсис.
– Занимается. Может, еще спустится ненадолго перед сном.
Подойдя к роялю, Камилла сделала глоток виски из стакана Чарльза.
– Обязательно посмотри книги, – сказала она мне. – Представляешь, здесь есть первое издание “Айвенго”.
– По-моему, его как раз продали, – сказал Фрэнсис, усевшись в кожаное кресло и закуривая. – Да, здесь есть парочка стоящих вещей, но в остальном – сплошь Мари Корелли[29] и старые выпуски “Ровер бойз”[30].
Я подошел к полкам. Нечто под названием “Лондон” некоего Пеннанта, шесть томов в переплете из красной кожи – огромные книги, в полметра высотой. Рядом столь же массивное собрание в бледно-желтой коже – “История лондонских клубов”. Либретто “Пиратов Пензанса”[31]. Бесчисленные экземпляры “Близнецов Бобси”[32]. “Марино Фальеро” Байрона в черном кожаном переплете, год отпечатан на корешке золотыми буквами: 1821.
– Слушай, если хочешь виски, налей себе в стакан, – сказал Чарльз Камилле.
– Не хочу. Я хочу еще глоточек из твоего.
Одной рукой протянув ей стакан, другой Чарльз ловко пронесся по клавиатуре.
– Сыграй что-нибудь, – попросил я.
Он