дедушке пятьдесят четыре года, – тихо сказала она. – Маме было семнадцать, когда я родилась. А мне уже восемнадцать. И у меня никто не родится… Но дедушка все равно будет стареть, и когда-нибудь он станет немощным. Когда-нибудь, но не сейчас… Ты можешь согнуть подкову?
– Никогда не пробовал.
– А он может. И раньше мог, и сейчас может.
– У тебя есть его фотография?
– У меня при себе ничего нет.
– А в интернете?
– В интернете нет меня. Мне там не место.
– Почему?
– Потому.
Рита неторопливо повернулась ко мне спиной. Футболка была плохо заправлена в спортивные брюки, задний край свисал хвостом, но что-то у меня не возникло желания поухаживать за девушкой. А ведь я был в нее влюблен… Или это самообман, который она сама же и разрушила своим поведением, подчеркнутым пренебрежением ко мне? А сколько недосказанности, двусмысленности, подозрений… Возможно, Рита – троянский конь, и она уже в моем замке, осталось только высадить десант и устроить мне ночь длинных ножей. Дедушка уже где-то рядом.
Рита исчезла, а я все провожал ее взглядом. Думал, переживал, терзался… Мог ли я выгнать ее? Вряд ли. Странная она девочка, непонятная, но, может, потому я и влюбился в нее. И это скорее всего вовсе не самообман. За дверь я мог выставить Риту только через свой труп. В своей же душе. Странная девочка, безумное наваждение, корнями вросшее в меня…
Я вспомнил про завтрак, заглянул в холодильник. Яйцо там, сливочное масло, колбаса на бутерброды, а чего мудрить? Вчера вечером я был в магазине, даже приготовил ужин – жаркое в горшочках, но Рита едва притронулась к нему. И о завтраке она не спрашивала, видимо, ей все равно.
Я приготовил яичницу, смастерил несколько горячих бутербродов, поставил чашку под лейку кофемашины, только тогда позвал Риту, но не услышал отклика. Что ж, если гора не идет к Магомету…
Рита сидела на диване за журнальным столиком и раскладывала пасьянс. Карты у меня были, новая колода лежала в шуфлядке гарнитурного шкафа, но я не разрешал Рите копаться в моих вещах. Значит, взяла без спросу, обычное дело в наших с ней отношениях.
– Завтракать давай, – сказал я.
Рита молчала и увлеченно, если не сказать завороженно, раскладывала карты. Это был какой-то странный пасьянс – шесть карт в два ряда по три, четыре валета, крестовые дама и король. Сверху эти карты покрывались другими, затем все складывалось в одну колоду – стопка за стопкой по часовой стрелке. Рита шесть раз сдвинула колоду, перемешивая карты, снова разложила их «рубашками» вверх.
В одной такой стопке обнаружились все четыре валета, крестовые дама и король. Рита ничего не сказала, снова разложила «фигуры» в два ряда по три, накидала на них карты. Ее завороженность передалась мне, я загипнотизированно наблюдал за руками, за перемещением карт. И кивнул, когда четыре валета, король и дама вновь оказались вместе в одной стопке. И вздрогнул, когда Рита заговорила.
– Никуда они от нас не денутся, – сказала она весело,