громко топая, шла ко мне широкими шагами.
– Вот этому, – сказал Люциан, кончиками пальцев дотронувшись до практически незаметной печати на двери. От прикосновения праймуса линии и символы засветились.
Викториус от удивления выпучил глаза. Он был способен только слегка качнуть головой, что являлось очень странным поведением для человека, буквально олицетворявшего слово «балабол».
– Это не я. – Его умоляющий тон показался мне таким же непривычным, как и то, что он не вставил ни единого глупого прозвища, которые обычно проскакивали у него через слово. – Поверьте мне.
Судя по всему, Люциан и так верил, потому что он кивнул с отсутствующим видом. Его пальцы прочертили прямую линию вниз, и знаки расплылись, как будто он провел рукой по свежей краске. Нарушенная таким образом печать стала бесполезной. Она сгорела и исчезла с моей двери. После этого он снова развернулся к моей матери:
– Лучше не играйте с силами, в которых не разбираетесь, Беатрис.
– Этому же совету должна бы последовать и моя дочь, – ответила мама, на что Люциан безрадостно рассмеялся.
– Я люблю вашу дочь и от всего сердца надеюсь, что она не просто со мной играет!
Викториус ахнул. Его глаза метались между нами туда и обратно. Его мозг усиленно заработал, и я поняла, что он сложил один плюс один касательно Люциана, меня и наших теперь не таких уж и тайных отношений.
– Ах ты мать честная! Вы совсем сбрендили? – воскликнул он, бросаясь к нам через весь коридор.
– Ну хоть кто-то согласен с моим мнением, – пробурчала мама.
Викториус схватил меня за плечи:
– Мой розовый лепесточек, ты хоть знаешь, во что ввязываешься?
Бам! А вот и она – моя мигрень.
– Я думал, ты уже перешагнула через эту подростковую влюбленность!
– Ты знал об этом, Вик?! – завизжала мама, а давление на мои виски всё увеличивалось.
– Я только догадывался, мышка Трикси. Но я не предполагал, что Люциан подвергнет твою маленькую доченьку такой опасности.
– Народ, довольно! – крикнула я, стряхивая с себя руки Викториуса. – Я знаю, что это противоречит законам Лиги, но пока мы…
– Каким законам?! – допытывалась мама. Я сдавила пальцами переносицу и сделала глубокий вдох.
– Будучи брахионом, он может позволить себе интрижки, но никаких серьезных связей. Если он, конечно, не соврал – а Люциан никогда не врет, – то он обрек Ари на смерть.
Отлично, все карты раскрыты. Спасибо и на том, что Викториус не стал расписывать маме все жестокие подробности этого закона. Она и без того была белее мела.
– Боже, Ари, о чем ты только думала, – пробормотала мама, прежде чем ее страх перерос в ярость. Подняв вверх указательный палец, она набросилась на Люциана. – Ты! Это ты виноват! Ты соблазнил мою дочь!
Я знала, что Люциан не нуждался в моей помощи, но все равно преградила маме путь.
– Мам! Если до тебя не дошло, то меня и так все хотят убить! Одним больше, одним меньше – какая разница?
– Лига еще даже и не собиралась