верные не предаю свои клятвы.
И чалит кораблик, и машут вослед мне,
слезами давясь, Иллиадовы дети.
По скользкой тропинке бегу, вопли душат,
вода под ногами, лёд треснувшей суши…
Сестрёнке семнадцать, небес амальгама,
о, как безысходна падения драма,
всю нечисть наверх взбудоражило. Яма
у нас под ногами. А мама, мама
у нас умерла в той Элладе поющей,
был флаг на кораблике низко приспущен…
Эллада во мне целым морем Эгейским,
прорвётся ли горлом? Прожжёт ли углями
моё неокрепшее детское сердце
стихами, что в кардиограмме?
Моя раскалённая кожа, где рёбра.
Вот-вот словно вспыхну сама. О, не надо
в паденье Эллады. Паденьем Эллады
здесь каждый обобран.
Пускай упаду на пшеничном я поле,
как те, что на древнем востоке за правду,
но буду глаголить, что путь мой намолен,
ведь я не за шкуру, не премию, что ли
умру за Элладу!
***
Всем выгнутым телом прижаться к скале,
к её каменистому зеву, к шершавым
натруженным пальцам, сливаться во мгле
с гранитом её, с разнотравьем, с металлом.
Во мне Прометей словно канул на дно.
Я – людям огонь раздарила всеядный,
его поглощающее полотно,
где кроме него, ничего и не надо!
Земля предо мною! За мною! Со мной!
И в сердце земля! Как она обнимает.
Целует. Льняная моя, гвоздяная,
песчаная, глинистая и родная.
И я к ней прикована этой скалой –
которая вжалась в меня и вцепилась,
как будто в дитя с материнскою силой,
как будто в любимую женщину – милый,
была я – рисунком наскальным живым,
была Прометеевым жаром благим,
была Прометеевой печенью, сердцем,
которое рвали орлы-громовержцы,
да что мне все птицы – вороны, орлицы,
кукушки, сороки-воровки, синицы:
они, словно карлики в мантиях тесных
мечтают мой выклевать контур разверстый.
Я, как Прометей…Вот лежу я в больнице:
во мне перелом скреплен тонкою спицей.
Мне жарко. Натужно! Недужно! Кромешно!
О, хоть бы глоточек воды, горсть черешен,
щепотку китайского чая с жасмином,
ещё эсэмэску о друге любимом!
Лишь только усну – мне скала в море снится,
века мои, земли – исклёваны птицей
и что надломились в костях моих спицы.
Но я всех прощаю! Старух этих, бабок
о, как бы не мой Прометей во мне! Как бы
не эта история. И не больница
ужели смогла бы я так поделиться
всей кровью моей, всем огнём, всем причастьем,
бинтами в крови, кучей порванных тряпок,
смогла ль над морскою нависнуть я пастью
над этой акульей, дельфиньей и крабьей?
И столько огня раздарить: сотни, тонны
по максимуму: ничего или всё им!
***
Если