личном опыте – все прочее не в счет,
я в ближний лес иду – там тишину измерить,
миры иные больше не беря в расчет.
А то, что среди леса узкая дорога —
теперь, как в первый день творенья, без людей —
в буквальном смысле означает слово Бога, —
я к лучшей отнесу из всех моих идей.
Хотя, по правде, когда мы пойдем с тобою
по ней, то не придется долго нам идти:
известно все – и мы с раскладкою любою
упремся только в выбор нового пути.
Ситуация коренным образом меняется, когда тот или иной отрезок жизни заканчивается и замыкается на самом себе, становясь по субстанции уже фазой бытия, но и тогда остается некоторая стилистическая незаконченность, которая оставляет на языке привкус эстетической неудовлетворенности, последняя исчезает вполне лишь тогда, когда заканчивается вся жизнь, – только полный и необратимый финал расставляет окончательные акценты: вот почему смерть, являясь антиподом жизни, выступает одновременно главным творческим инструментом бытия, она для него – как слова для поэта, как краски для живописца, как звуки для композитора, как мрамор для ваятеля.
Великим таинством смерти бытие запечатывает жизнь, придавая ей раз и навсегда тот высший и глубоко художественный смысл, который равно далек как от теологического оправдания жизни, так и от полного нигилизма, смысл этот тем более заслуживает внимания, что как-то сразу и насквозь пронизывает нас – от кожных рецепторов до самых субтильных и одухотворенных глубин нашего существа, – и вот оптическим аналогом человеческого бытия является, как нам кажется, взгляд в профиль.
VI. Баллада о Возвращении
Снова домой
после дальней поездки вернувшись,
мир и покой
на душе ощущаете вы,
мир и покой —
они очень похожи на небо,
прочих же чувств
совокупность – она как земля, —
но как не то
небо за самолетным окошком:
скучно оно
и ужасна его пустота,
в то время как
в него глядя из грешного мира —
снизу наверх —
все величие видишь его, —
так, если вы
слишком долго в покое и мире
будете жить,
они пресными станут для вас, —
вот почему
посреди приключений житейских —
да, только там —
мы предвечный находим покой,
и дом родной
в юном возрасте мы покидаем,
лишь для того,
чтоб под старость вернуться в него:
оба пути
в основанье и жизни и смерти,
видно, лежат, —
было так, есть и будет всегда,
и никогда
им в окружность одну не замкнуться,
как никогда
сердцу слиться с умом не дано, —
ну и потом —
возвращение больше чуть весит,
нежели путь,
что предшествовал