удивления, если же нет – тоже не страшно, поскольку неосознанность жизни есть точно такая же вещь, как и полная ее осознанность, – первая не мешает второй и может существовать сколько ей угодно.
XXV. Баллада об Ахиллесовой Пяте Поэзии
Часто поэтов не жалует власть,
ибо предельно им малую часть
целостной жизни дано показать:
жанра стихов такова уже стать.
Только лишь мысли да чувства одни
в недоумении ночи и дни
с рифмой игривой должны проводить:
вместо того, чтоб воистину – жить.
А между тем каждый хочет тиран —
царь ли, король, император иль хан —
общий у всех здесь властителей нрав,
каждый властитель отчасти здесь прав —
чтоб злодеяния в мире его
были чуть-чуть не «от мира сего».
Волю Истории в них показать
и – злую волю свою оправдать,
вот о чем втайне мечтает тиран:
царь ли, король, император иль хан.
Этого сделать не может поэт —
ведь у искусства его слабый свет.
Снова творя как бы из ничего,
ложное он создает волшебство.
И хоть и есть в нем закваска творца,
трудно поверить в него до конца.
Там же, где к образу веры в нас нет,
гаснет искусства великого свет.
Правда, останется после него
второстепенное, но – мастерство.
Жить с ним и в нем до конца обречен,
точно с пятой Ахиллесовой, он.
Деспотическая власть потому недолюбливает поэтов, что чувствует в глубине души – а у такой власти, как и любого демона, тоже есть душа – что поэтический дар по природе своей слишком односторонен, чтобы охватить жизнь во всей ее существенной целокупности, а именно это для демона власти есть вопрос жизни и смерти: ведь ничто в мире не бывает случайным, и если в тот или иной исторической момент и в той или иной отдельно взятой стране бразды правления захватила кровавая элита или единоличный тиран, то и для этого есть какие-то глубокие исторические основания, но вывести их на свет божий, а главное, оправдать их на весах бытия – то есть перед лицом вечности – может только художник, настоящий художник, и как правило, в жанре прозы: лирическому поэту такая задача просто не по плечу, – и вот демон власти инстинктивно тянется к таким художникам, заигрывает с ними, всячески поощряет их совершить великое таинство художественного преображения жизни – в данном случае, обремененной многочисленными и чудовищными жестокостями – дабы самому в качестве того или иного персонажа или, на худой конец, в «атмосфере между строк» обрести последнее оправдание, а с ним и вечное бытие.
Да, демон власти, демон-провокатор, демон-убийца знает, что перед судом морали ему никогда не оправдаться, поэтому он заранее презирает и ненавидит