дрожит…
– Каким образом?
– Поцеловав вас.
Теперь дрожу я. Верит ли он в то, что говорит? У меня хватает сил только на шутку:
– А я-то думала, что вы никогда не осмелитесь попросить меня об этом!
Но Илиан даже не в состоянии оценить мой юмор.
– После этого мы никогда больше не увидимся. Давайте так и пообещаем – забыть друг друга! Пусть каждый из нас скроется где-нибудь, наш мир достаточно велик, чтобы потерять тех, кого любишь.
Я касаюсь пальцем его губ:
– Молчите, Ил. Вы прекрасно знаете, что расстояния тут ни при чем. Обнимите меня. Обнимите меня, а потом… забудьте!
Ил целует меня. Я целую его. Это продолжается всю ночь. Остаток ночи. Даже солнце медлило – долго не всходило над Атлантикой, не золотило верхушки сикоморов, не играло сверкающими бликами на стеклах небоскребов, не серебрило берега реки Святого Лаврентия. Но в конце концов решилось.
– Мне пора.
Спускаемся, рука об руку, по крутой дорожке Ольмсте, озаренной первыми утренними лучами. Свободной рукой я поглаживаю свой камешек времени в кармане джинсов. Мне хочется поверить в слова продавщицы-инуитки, услышанные несколько часов назад, на улице Сен-Поль: «Время течет, подобно реке, всегда в одну сторону, и его нельзя остановить. Но несколько капель – всего несколько! – возникшие из прошлого, могут изменить течение всей жизни». И мне хочется верить, что эти минуты, этот вечер и эта ночь навсегда останутся в моей памяти нетронутыми. Взятыми в рамку, отлакированными и повешенными над кроватью моих тайн. Даже если крест там, наверху, всего лишь пара железных перекладин, даже если бельведер Кондьяронк, куда мы спускаемся, замусорен до безобразия, я мечтаю о романтическом прощании. О последнем поцелуе перед тем, как сесть в такси. Чтобы поставить эту чудесную точку. Мы не сделали ничего дурного, мы только обнимались. Только бережно ласкали друг друга, но я до сих пор вздрагиваю, застегивая блузку.
Мы не пошли дальше. Оливье никогда об этом не узнает.
Я буду еще сильнее любить его, вернувшись домой. Я сумею любить его лучше. И помогу ему лучше любить меня – теперь, когда познала такую горячую любовь. Я пытаюсь убедить себя.
Мы проезжаем мимо парка Мон-Руаяль, мимо Бобрового озера, а вот уже и Хилл-Парк-Серкус с его оживленным движением и дорога к Кот-де-Нэж[46]. Несколько энтузиастов бегут по шоссе, лавируя между автобусами, машинами и такси. Через несколько минут я сяду в одно из них. Машинально шарю по сиденью – и ужасаюсь:
– Господи, моя сумка! Я ее забыла!
Илиан поворачивается ко мне:
– Вы уверены? Где?
– На Мон-Руаяль! Наверно… на бельведере Кондьяронк. Или там… между шале и крестом. В общем, где-то в лесу.
Не рассуждая, мы возвращаемся, обмениваясь испуганными возгласами. Через сколько вылетает ваш самолет?.. Через два часа, но я должна явиться за час до посадки. А мне еще нужно заехать в отель… Что было в сумке?.. Документы, деньги… о боже, да все… абсолютно все!.. Не паникуйте, мы ее