Многие мечтают о таком.
– И быть проданными в бордель? – глаза Мэл яростно сверкают, когда она делает шаг по направлению ко мне.
– Все просто, melegim, в борделе ты будешь отрабатывать свой долг, – небрежно пожимаю плечами.
– Это торговля людьми!
– У меня к тебе новое деловое предложение, Мэл. Но для того. чтобы принять правильное решение, я хочу, чтобы ты понесла заслуженное наказание. – показываю пальцем на гору битых стекол на ковре. – Станцуй для меня. И сделай это так же красиво и чувственно, как соблазняла меня неделю назад. Примени свои актерские таланты и порадуй меня. Может быть, я изменю свое решение.
– Нет, – в голубых глазах отражается ужас и неверие. – Ты не можешь просить о таком!
– Босыми ногами, Мэл.
– Джаред, это безумие…
– Джаред? Я же говорил, ты лицемерная сучка. Почему я должен испытывать к тебе жалость, Мэл? Ты разве жалела меня, когда рассекла мою грудную клетку осколком?
– Ты сам довел меня!
– Или танцуешь, или я отправлю тебя в бордель. Прямо сейчас. Выбор, по-моему, очень прост, – заявляю я на полном серьезе.
С наигранным равнодушием наблюдаю, как внутри Мэл происходит борьба. Она с ненавистью смотрит в мои глаза, кусая губы, и сжимая в кулаки свои маленькие ладошки. Она никуда не денется и сделает то, что я приказываю.
Я научу ее послушанию.
– Я передумал… Насчет платья. Хочу комплект с монетами. У тебя есть, я знаю. Переоденься и возвращайся, а я пока музыку включу. Какую ты предпочитаешь?
– Пошел к черту, Саадат, – сквозь зубы бросает мне Мэл, направляясь к гардеробной, и закрываясь внутри. Я встаю и подхожу к стереосистеме, выбирая музыку, под которую наяды обычно танцуют бэллиданс для меня и моих гостей. Сочетание флейты и звуков ритмичного барабанного ритма. Восточная музыка надоела мне, как и танцы живота, на которые я в свое время уже насмотрелся. Думаю, Мэл меня не удивит. Включаю, когда слышу звук открывающейся двери. Поворачиваясь, я наталкиваюсь на ее испепеляющий взгляд. В голубых полупрозрачных шелках, которые едва скрывают ее тело, Мелания выглядит в миллион раз круче чем пресловутая Шехерезада. Лиф, инструктированный драгоценными камнями, приподнимает ее грудь, и я судорожно сглатываю, изучая Мэл, словно незнакомку. Гребаное видение. Мой взгляд скользит по плоскому животу, и опускается еще ниже – к блестящему поясу, который слишком низко сидит на бедрах.
При каждом ее шаге монетки мелодично звенят, и я наблюдаю за ними, как завороженный, возвращаясь к стулу.
– Если мне не понравится, наказание не будет засчитано. А, значит, ты не искупишь свою вину, и я не отменю своего решения насчет гарема, – предупреждаю я на всякий случай. Мэл закрывает лицо вуалью, пронзая меня ледяным взглядом. Подходя к краю покрывала из переливающихся осколков, она почти не дышит, прежде чем поднять правую изящную ножку и встать прямо на стекла голой ступней.
Я наблюдаю за ее лицом, прекрасно зная, насколько это больно. Кожа ступней пронизана огромным количеством