снова и снова перебирая старые воспоминания, словно хрупкие вещицы, которые давно уже стали бесполезными, только душу бередят, а выбросить рука не поднимается. Но отказаться нельзя, еще зложительницей ославят… И она пристроилась в хвост процессии.
Участники церемонии колотили в бубны, гремели трещотками, пугая окрестных птиц, и выкрикивали:
– Шуппи-Труппи, уходи, у нас нет плохих детей!
Подростки и дети тоже старались вовсю:
– Пошел отсюда, Шуппи-Труппи, мы хорошие, мы послушные!
Некоторые из них под шумок вопили:
– Все вы дураки! Я хочу женщину! Какашки из нужника!
Они думали, что их голосов не разобрать в общем гвалте, а если кто-нибудь и разберет – нипочем не догадается, кто это крикнул, поэтому наказания не боялись.
Вряд ли при таком исполнении обряда удастся избавиться от Шуппи-Труппи, печально хмыкнула про себя Зинта. У них с Улгером детей не было. Два-три года назад это ее расстраивало, а теперь, наоборот, радовало. В свои двадцать пять она чувствовала себя старухой.
Шуппи-Труппи завелся в начале осени, когда у школяров началась учеба. Он был похож на косматую обезьяну с раскосыми мутно-желтыми глазами на сморщенном темном личике. Те, кто видел его вблизи и остался жив, рассказывали, что зрачки у него плавают в этой тусклой желтизне, словно горошины черного перца в масле, шерсть серо-бурая, свалявшаяся колтунами, на всех шести конечностях длинные когтистые пальцы, а во рту острые клыки.
Насчет клыков и когтей Зинта и сама знала: ей приходилось лечить оставленные ими раны. Скверные раны и заживают медленно, даже если испросить целительной силы у Тавше.
Шуппи-Труппи нападал на непослушных детей, выскакивая из темных углов. Апна была не единственным городом, пострадавшим от этой беды, и Палата Попечителей Молоны заверяла доброжителей, что в скором времени проблема будет решена, однако пока все продолжалось по-прежнему, а детей и молодежь, не достигшую совершеннолетия, призывали позабыть о шалостях, проявлять почтительность к старшим и похвально себя вести – это наилучшая защита от демона.
Процессия ползла, словно пестрая гремучая змея, мимо лавок с аккуратными вывесками и ремесленных мастерских. Весенний ветер трепал длинные бумажные бороды плывущих над головами расписных хорм.
Улица вывела на берег неширокой речки, которая тащила в подарок Бегоне плавучий мусор и творожистые облака, но, сколько ни старалась, не могла сорвать с места отражения рыжих кирпичных домов с башенками, стоявших на той стороне, и деревянного моста на мощных сваях.
На покрытом жухлой прошлогодней травой пустыре чучело Шуппи-Труппи сожгли, пепел сбросили в воду. Когда участники ритуала сняли маски, Зинта узнала среди них нескольких городских амулетчиков – это вселяло надежду, что совершенное действо все же имеет некоторую силу и на ближайшую восьмицу Апна может забыть о Шуппи-Труппи. А потом опять начнется то же самое.
Как только обряд завершился, она по тропинке вдоль берега направилась к мосту. Ее тянуло