набежавшие слезинки и с потоком ньюйоркцев нырнула в чрево подземки.
Ничего, справится.
Не подведет ни себя, ни родителей, ни своего будущего, но уже такого любимого сыночка.
3
Вадька Чистов был в семье условно младшим ребенком.
По факту рождения как раз получалось – безусловно: он родился через одиннадцать месяцев после Майки. А условность эта возникла уже позже, в середине детства.
Хоть и Майка была вполне разумной девочкой, но когда родители уезжали куда-нибудь в гости, старшим все-таки оставался Вадим. Как-то само собой выходило. Как в сказке «Мужичок с ноготок»: главное – не то, что с ноготок, а то, что – мужичок.
И Майка со временем смирилась – а что, даже удобно: что бы ни случилось в отсутствие родителей, за все отвечает брателло.
Его же это никак не напрягало. Таким родился. Мама смеялась, что он даже в младенчестве вообще не ревел и в подгузники не писал – считал ниже своего мужского достоинства. Тут уже Майка начинала открыто ревновать: «А разговаривать небось с момента рождения начал? И поди, на двух языках сразу?»
Вообще-то со злости она хотела сказать – с момента зачатия. Но сдержалась: папик бы все простил, а с мамулей надо поосторожнее.
Хотя чего злиться-то?
Действительно паренек оказался способный. Все ему давалось легко: и математика, и гуманитарные науки. Правда, именно язык почему-то не шел до поры до времени. Хотя денег на репетиторов не жалели.
А из непонятностей, пожалуй, в Вадикином детстве было лишь его странное и ничем не объяснимое желание стать морским офицером.
То есть как раз в детстве – вполне объяснимое. И даже в юности.
Но не настолько же.
Маму Катю сначала не волновало, что во время поездки в Питер или в Севастополь маленький Вадька буквально влипал взглядом во всех встречных морских офицеров. А уж если можно было полюбоваться на военный корабль, то любоваться всей семье приходилось долго.
В Москве с военными кораблями было гораздо сложнее, но и здесь Вадька находил выходы своему большому чувству. Скажем, когда Майка с папиком выдвигались нюхать запах шоколада на стрелку Москвы-реки, он всегда – если дело происходило летом – увязывался с ними. Шоколад ему был полностью безразличен, но по реке ходили суда: малоинтересные (однако лучше, чем ничего) речные трамвайчики, более «вкусные» будущему морскому глазу баржи с буксирами и даже вполне себе приличные сухогрузы типа «река – море».
Папа, все прекрасно понимая, тайно подыгрывал его интересам: когда Майка, уже нанюхавшись сладкого запаха, просилась домой, Чистов-старший обычно предлагал: «Еще три кораблика». А где три – там бывало и пять.
Если Майка начинала психовать – не из-за ожидания, а, как всегда, из ревности, – на обратном пути ей покупали что-нибудь девчачье. Вадьке ничего не полагалось, да он и не попросил бы – знал, за что расплачиваются с вредной девчонкой.
Не нужно говорить, сколько у пацана скопилось книг флотской тематики, мемуаров, сборных моделей кораблей и тому подобного счастья. Вадик тратил на это все свои карманные