метнулась к Цезарю:
– Позволь мне вернуться в войска. Я сумею убедить их, что александрийцам ничего не грозит от тебя!
– Нет уж, сиди здесь! Не хватало, чтобы тебя убили!
В этот момент слуги втащили в комнату Пофина. Евнух визжал, как поросенок, над которым занесли нож. Цезарь поморщился:
– Перестань кричать.
Но Пофин продолжал умолять, чтобы ему оставили жизнь. Его визгливый тонкий голос был настолько противен, что Клеопатра не выдержала. С откровенным удовольствием пнув ногой своего поверженного врага, женщина смачно выругалась поегипетски.
– Да заткнешься ты!..
У Цезаря изумленно приподнялась бровь. Хороша молодая царица, ругается, как старый центурион!
Пофин, видно осознав, что сейчас и от Клеопатры зависит его жизнь, принялся целовать ей ноги, умоляя помиловать. Та брезгливо поморщилась, но вырвать ногу сразу не смогла, пришлось помогать верной Хармионе. Служанка с такой страстью врезала ненавистному евнуху по пальцам, что тот завопил уже от боли.
– Казнить! – дольше слушать этот визг Цезарь уже просто не мог.
Тонкий голос Пофина раздавался во дворе до тех пор, пока его жизнь не прервал клинок римского воина. Облегченно вздохнули все.
Выходя из комнаты, Клеопатра тихонько бросила Цезарю:
– Следи за Арсиноей…
Ему бы послушать, но оказалось не до того, александрийцы начали штурм дворца. А когда нападение было отбито, оказалось, что Арсиноя исчезла. Почти сразу принесли весть, что она появилась в войске, где ее объявили царицей вместо Клеопатры. Теперь все зависело от того, как поведет себя Ахиллас, командующий войском Египта. У Клеопатры оставалась надежда на разум военачальника. Возможно, так и было бы, но Арсиноя быстро сумела избавиться от Ахилласа, убив того.
– Это все евнух Арсинои Ганимед! – утверждала Клеопатра.
– У вас что, больше всего надо бояться евнухов?
– Ты зря смеешься, царских детей долго воспитывают евнухи, потому и влияют на них так сильно.
Цезарь пригляделся к Клеопатре:
– А тебя кто воспитывал? Кто твой евнух?
Очень не хотелось сознавать, что рядом с его возлюбленной долго находился такой вот кастрат. Царица помотала головой:
– Меня – Хармиона. И отец. Я – любимая дочь! – с гордостью вскинула голову Клеопатра.
– Чего же он тебе одной трон не оставил? – пробурчал Цезарь.
У Клеопатры прекрасный слух, фыркнула в ответ:
– Я тебе объясняла про обычаи и законы Кемет!
Стояли прохладные месяцы, солнце не пекло, стараясь спалить все живое в Египте, а только грело, прохладный ветер с моря продувал всю Александрию насквозь, но Птолемей обливался потом, мучаясь, правда, не столько от жары, сколько от злости.
Если бы ктото прислушался, то смог сквозь злое сопение разобрать, как царь проклинает свою женусестру Клеопатру:
– Ничего, ничего!.. Придет время и эта сучка ответит мне за все!
Обида на несправедливость собственной судьбы захлестывала