Рванув пистолет из кобуры упавшего охранника, Шалый пальнул в оторопевшего Мигуна. Тот рухнул замертво. В два прыжка преодолев расстояние от клети до двери вагона, Василий дернул длинный металлический рычаг запора вверх, после чего рывком отодвинул массивное полотно двери вагонзака. Все эти действия заняли у него секунды. Сделав два шага назад, Борзяк с силой вытолкнул свое тело из вагона, стараясь пролететь как можно дальше, чтобы встречная волна воздуха не увлекла его под колеса эшелона. Скорость поезда была довольно большая, но Василию повезло. Он умудрился сгруппироваться и приземлился довольно удачно. Из открытой двери вагона, который он покинул только что, раздались выстрелы охраны. Но скорость поезда мешала стрелкам прицелиться, и ни одна пуля даже не зацепили Василия. Зато в горячке побега Борзяк не заметил, как сильно ушиб правую ногу. Это стало понятно только когда, он отбежал с насыпи железной дороги в близлежащий лес. Как и предполагал Василий, эшелон не остановился.
«Во-первых, поди, доберись до машиниста, чтобы он начал экстренное торможение. Пока дойдешь, паровоз уже далеко умчится. Поезд не машина, тормозной путь длинный. Во-вторых, из-за одного зэка, ушедшего в отрыв, целый эшелон стопорить не станут, за время остановки хипеж подняться может. Того гляди, и другие разбегутся» – подумал Борзяк и оказался прав.
Двигался Шалый не быстро. Очень бола нога. По его прикидкам прошло около часа после его бегства с поезда, и он прошел не больше полутора километров. Борзяк старался держаться железнодорожных путей, идя по лесу. Он не выпускал из рук пистолета убитого им охранника и внимательно смотрел по сторонам. Теперь ему стало холодно. На нём были брюки, которые раньше можно было назвать ватными, теперь же ваты в них почти не осталось, через многочисленные дыры торчали жалкие остатки утеплителя. Не лучше выглядела и телогрейка, под которой на голое тело был надет тоненький, зато шерстяной свитер. Его Шалый отобрал в лагере у кого-то политического. Политический был щуплым малым, и Борзяк, надев свитер, обнаружил, что шерстяное изделие просто разошлось на нем. Но не отдавать же добро обратно. Теперь этот свитер не давал Васе околеть окончательно. Поглубже нахлобучив ушанку, которую он перед побегом предусмотрительно завязал под подбородком, Шалый уселся на землю. Сняв еще не совсем старые кирзовые сапоги, которые он выиграл в карты уже в эшелоне, Борзяк перемотал портянки. Но, поднявшись на ноги и, собираясь продолжить путь, понял, как сильно устал.
«Надо отдохнуть. Совсем немного, ну, может час или два. А потом нужно ковылять в сторону Москвы. Там, если повезет, сменю прикид и смешаюсь с беженцами. Сейчас масса людей бежит от фашистов. Как-нибудь и я пристроюсь. В этом бардаке, который сейчас твориться, сам черт ногу сломит» – с надеждой рассуждал Борзяк, набивая самокрутку последними крошками махорки, которые он смог собрать в кармане телогрейки.
Жутко хотелось есть, Борзяк буквально падал от голода, но выкуренная с наслаждением козья ножка, заметно притупила голод и улучшила настроение беглеца. Василий натаскал еловых