меня из жестокова серца? Князь! Разве Вы не знаете? Все видит Бог, Князь!»
Чернолусский зевнул и небрежно бросил письмо на стол.
В дверь тихонько постучали.
– Входи, Африкан Егорович.
Дворецкий с осуждением посмотрел на ополовиненный штоф с водкой и стал ворошить в камине давно потухший каменный уголь. Князь недовольно смотрел на него.
– Егорыч, ты зачем пришел?
– Следователь вчера были-с.
– Курослепов?! – мгновенно оживился князь. – Я его, михрютку, люблю!
– Ольга Павловна исчезла-с.
– Что ты мелешь! – закричал Сергей Львович.
– Вернулся лесничий домой с ярмарки, а дочки-то и нету. Ни дома, ни в городе нету. Он спрашивать… Приказчик Дардыкина ему и говорит: мол, видели вашу Оленьку ночью в княжеской коляске. Лесничий к приставу. Пристав с Курослеповым сюда. Только я им обыск делать не позволил. Князя, сказал, дожидайтесь.
– Ступай, Егорыч, – задумчиво сказал князь. – И вот еще что… Снеси-ка ты, братец, что-нибудь в город, к жиду.
Дворецкий покачал головой и вышел. В прихожей он едва не столкнулся с таинственным существом. Совершенно лысое, облаченное в какие-то пестрые лохмотья, это существо стояло в дверном проеме и сверлило дворецкого безумным взглядом.
– Африкан! – хриплым голосом произнесло существо, оказавшееся древней старухой. – Африкан, скажи мне правду! Это Он приехал?
Дворецкий почтительно приблизился и крикнул старухе в самое ухо:
– Нет, это не Он, маменька! Это ихнее сиятельство приехали!
Вирский
– Любопытная вещица!
Барскому надоело прикидываться спящим, и он весело заглядывал через плечо Джона в книгу.
– Обратите внимание! В небе точно черви зароились! Это он о грачах. Реалистически очень точно. С другой стороны – прямое влияние декадентства. В то время обожали заигрывать с небесами. Одни запускали в них ананасом, другие видели там червей. Простите, но я смотрел на вас, пока вы читали. У вас такое серьезное лицо! Неужели вы принимаете эту дребедень за чистую монету?
– Дребедень? – рассеянно спросил Джон, которому явно не хотелось отрываться от чтения.
– Дребедень – значит ерунда. Например, «перестройка» – это ерунда, дребедень! Те, кто придумал это слово, через несколько лет будут его стыдиться. Как, впрочем, и слова «обустроить», которое придумал Солженицын.
На этот раз Половинкин внимательно посмотрел на Барского. В его глазах мелькнуло какое-то неприятное для Барского сомнение. Эти глаза словно говорили: «А стоит ли вообще всерьез разговаривать с этим человеком?»
– Вы думаете, Россия так безнадежна?
Теперь настал черед Барского быть внимательным к словам своего юного собеседника.
– О! Хороший вопрос! Не знаю, безнадежна ли Россия, но вы, мой друг, во всяком случае, не безнадежны, раз спросили это.
– У вас нет ответа на мой вопрос? – упрямо спросил Джон.
– Пожалуй, нет… В Россию можно только верить.
– А вы в нее верите?
Барский