короче, чем первая.
Начал я слышать с течением лет —
жалко, что миг узнавания редок:
это во мне произносит мой дед,
это – отец, но возможно, что предок.
Забавно мне, что старческие немощи
в потемках увядания глухих
изрядно омерзительны и тем еще,
что тянут нас рассказывать о них.
Дико мне порой сидеть в гостях,
мы не обезумели, но вроде:
наши разговоры о смертях
будничны, как толки о погоде.
В те года, что еще не устал,
я оглядывал женщин ласкательно,
только нынче, хотя уже стар,
а на баб я смотрю вынимательно.
Блаженна пора угасания:
все мысли расплывчато благостны,
и буйственной жизни касания
скорее докучны, чем радостны.
Едва пожил – уже старик,
Создатель не простак,
и в заоконном чик-чирик
мне слышится тик-так.
Текут по воздуху года,
легко струясь под каждой крышей,
и скоро мы войдем туда,
откуда только Данте вышел.
Как найти эту веху в пути
на заметном закатном сползании,
чтоб успеть добровольно уйти,
оставаясь в уме и сознании?
Лично мне, признаться честно,
вместо отдыха в суглинке
было б весело и лестно
посетить мои поминки.
Мы дожили
до признания и внуков,
до свободы
в виде пакостной пародии,
и уходим мы
с медлительностью звуков
кем-то сыгранной и тающей мелодии.
По складу нашего сознания —
мы из реальности иной,
мы допотопные создания,
нас по оплошке вывез Ной.
Кончается жизни дорога,
я много теперь понимаю
и знаю достаточно много,
но как это вспомнить – не знаю.
Друзья, вы не сразу меня хороните,
хочу посмотреть – и не струшу,
как бес-искуситель
и ангел-хранитель
придут арестовывать душу.
Сегодня, выпив кофе поутру,
я дивный ощутил в себе покой;
забавно: я ведь знаю, что умру,
а веры в это нету никакой.
Нехитрым совпадением тревожа,
мне люстра подмигнула сочинить,
что жизнь моя – на лампочку похожа,
и в ней перегорит однажды нить.
Звезде далекой шлю привет
сквозь темноту вселенской стужи;
придя сюда, ответный свет
уже меня не обнаружит.
Пили водку дед с бабулькой,
ближе к ночи дед косел,
но однажды он забулькал
и уже не пил совсем.
Яркий признак мысли и культуры – горы и моря макулатуры
Не я нарушил рабское молчание,
однако был мой вклад
весьма заметным:
я