там где было нечто, доступное только для нее одной, и продолжила, – и пусть так и произойдет, если это будет угодно Всевышнему.
За ужином Георг пообещал завтра показать им место той злополучной или счастливой высадки; мы до сих пор так и не решили, какой. Когда пили утренний чай, Нина принесла проснувшуюся Катю.
– Мы уже подружили с вашей дочерью, – сообщила хозяйка, – так что на прогулку отправляйтесь без нее, возле моря уже довольно свежо. Мы без мамы, плакать не станем, правда, Катя? – В ответ девочка обхватила Нину руками за шею и прижалась к ее щеке. – Ну вот, убедились? можете теперь отправляться со спокойной душой.
Во дворе стоял ослик, запряженный в маленькую тележку; в обратную дорогу у нас будет груз, пояснил Георг, а сейчас он повезет наш обед. На тележку мы все не заберемся, так как Кеша еще молод для большого груза, но вам, Владимир, я предлагаю плацкарту, вы все-таки после ранения.
– Да я уже забыл о нем, – запротестовал поручик, – а вот вам положено по возрасту.
– Ну, нет, я еще со своими овечками хоть к Донузлаву, хоть на Ярылгач за ночь хожу туда и обратно; и на веслах вдоль берега от Джанбабы до Чеголтая совсем для меня еще несложно.
Чабан и рыбак! Так вот откуда у него загар темнее старой бронзы, сильные мускулистые руки, легкая походка и осанка сорокалетнего мужчины. Он и похож, пожалуй, больше на такого, чем на старика на восьмом десятке. Владимир залюбовался им, и вскоре его дипломатические расспросы дали результат.
– В первую очередь это, конечно же, труд на свежем воздухе, а здесь ведь море вокруг, свежее не бывает. Но трудиться нужно в меру, не перенапрягаясь и в удовольствие, если работа не в удовольствие, то она здоровья не прибавит, а наоборот. Много значит, чем питаться: у нас в основном это баранина, рыба, овечья брынза, овощи, хотя с ними не все получается, засушливо здесь, но лука и чеснока в избытке. Вода из колодца чистая очень, ну и вино домашнее делаем, причем только сухое красное, вы ведь видели какой у нас виноградник!
Осеннее солнце на чистом без единого облачка небе еще хорошо пригревало. Легкий ветерок в изобилии переносил тонкие нити паутины, цепляя ее на высохшие кустики полыни и чабреца. Снующие над степью чайки-хохотуньи своими криками нисколько не нарушали тишину этого, казалось, зачарованного утра, а еще больше ее подчеркивали. На тележку усадили Лену; у нее, как у городской жительницы, ходьба по мелким камешкам не совсем получалась.
– Такая же погода стояла и тогда, той злополучной последней весной Крымской компании, – начал свой рассказ Георг Дюбуа. – Наша армия, сразу же в первый год после ноябрьского шторма, который потрепал нас близ крымских берегов, испытывала изрядную нехватку продовольствия; часть его мы потеряли из своих запасов во время той ужасной бури, многое из того, что осталось, подмокло и начало портиться. Потом стало еще хуже, и командование приняло решение отправить судно на поиски провианта. Выбор пал на нашу «Шарлотту», почти не пригодную для боевых действий, после евпаторийской