ясно, что Запад по собственной воле не пустит Россию в «клуб великих держав» и что за так раздражавшим Евгения Примакова «менторским» тоном Вашингтона по отношению к России стоит не личная позиция того или иного президента США, а их большая стратегия создания однополярного мира с США в качестве единственного гегемона, когда фактически весь мир объявлялся «зоной стратегических интересов США». И это стало для Путина поводом, чтобы снова задуматься о большой стратегии, притом что цель ее оставалась прежней: возвращение России признанного статуса великой державы и ее непосредственное участие в формировании нового – многополярного и более справедливого – мирового порядка. Однако понимание того, что Запад не видит Россию своей равноправной частью, еще не означало отказа от западной – то есть по происхождению римской – большой стратегии как образца. В смене образца сыграли роль другие факторы.
Что же заставило Путина отказаться от западного паттерна в формировании своей большой стратегии? Первоначальным импульсом, скорее всего, стало разочарование Западом, осознание того, что Запад эгоистичен и никогда не допустит Россию как равноправного партнера к формированию новой архитектуры международного порядка. Но это, хоть и принципиально важные, – эмоции. Что касается большой стратегии, то в рамках западного паттерна следовало начать подготовку к симметричному ответу. То есть в рамках западной – римской – стратегии надо было готовиться к тому, чтобы вернуться в число мировых держав вопреки желанию Запада – «продавить» Россию в первый эшелон государств. Тут невольно вспоминается опыт Петра Великого (в симпатиях к нему Путин неоднократно признавался), который не только «прорубил окно» (подчеркну: не открыл дверь, а «прорубил окно») в Европу, но и силой заставил тогдашний Запад считаться с интересами России. Однако тут же возникает вопрос: какой ценой? Во-первых, путем прямого военного столкновения, а во-вторых – ценой невероятного перенапряжения всех сил страны и фактически репрессий. В целом схожим путем шел к статусу мировой державы спустя двести с лишним лет Сталин – и тоже ценой страшного перенапряжения на грани гибели всей страны и репрессий.
Такой путь Путин считал неприемлемым. Сначала по умолчанию, а потом и открытым текстом президент России заявлял, что хочет модернизировать страну и вернуть ей статус мировой державы без репрессий и без перенапряжения сил, которого народ может просто не выдержать. Однако при этом Путин не мог не осознавать слабость России. Симметрично противостоять Западу в начале нулевых годов Россия была не в состоянии. Из того, с чем Запад не мог не считаться, оставалось только ядерное оружие. И оно было едва ли не единственным аргументом. Впрочем, уже предшественник Путина пытался разыграть эту карту, пусть и весьма безалаберно: в военной доктрине 1995 года упор делался как раз на стратегические ядерные силы и была впервые сформулирована возможность нанесения первыми ядерного удара в случае исчерпания