корешках все адреса и подпись получателя.
– Можно-с расписочку? – писать – говорил старый чудак.
Как его еще назвать, Старый пень, осел безрукий. Ловко Бендером надутый. Как оплеванный стоял и Остапа провожал. Взглядом дикого шакала и напуганной змеи. Вот такие вот блины.
А звонок звенел опять, стук шагов стал нарастать. И в передней появилось лицо Федора-отца, конкурента и осла. Оказавшись родным братом предводителя и небесным хулиганом покровителя. Деньги выплатил вперед, взял бумажки и взалет. А в залете потому, что неверный путь ему указал наш продавец, околпаченный в конец.
– «Прямь с ума все посходили, – думал он, ложась в кровать. – «И зачем нужны им стулья, я купил бы уж сервант».
Он разделся, помолился, лег и сразу же забылся.
За ночь холод был съеден без остатка. Воробьи купались в лужах по порядку. Небо было в мелкой облачной крупе, ветер пел романсы разгулявшейся весны. Солнце грело ватт на сто, задыхались все в пальто.
Ипполит ржал словно конь, умываясь в номере. Комбинатор наш великий, весь усталостью забитый, нес в постели сонный пост. Заодно задал вопрос:
– Прошу выплатить задолжность, дорогой мой Михельсон.
Выкатив глаза в туман, что-то тихо он мычал.
– Что за номер с удивленьем? – говорил Остап ему. – Да, должны же вы мне деньги, тридцать пять рублей к тому. И сюда же вам расписку, милый, старенький солдат. Пополам идут расходы, сон брильянтовый не брат.
Лучезарно улыбаясь, Кондар вышел в коридор. Там вышагивал как гном отец-Федор –наш герой. На прогулке два врага, два соперника. И у каждого в груди кипел восторг победы. Обменявшись лишь саламом и, съязвив в третий заход, Ипполит зашел в свой номер, оттуда выплыл теплоход. Теплоход с названьем «Бендер» плыл, как баржа с коньяком, наступая на шнурки собственных ботинок.
– Что вам угодно? – прошептал угодник Бога.
– Мне угодно продать вам старые кальсоны, две ручки от ночного судна и ложку старую без дна.
А в голосе Остапа была холодная зима. Отец Федор медленно пошел в «каюту».
– Есть еще от жилетки рукава, круг от бублика и мертвые уши осла, – кричал Остап удовлетворенный, вслед уходящему врагу.
Когда меж ними стало больше расстояние, раздался писк голодного ежа.
– Дурак, ты сам! – сказал служитель Бога, и началась борьба.
Борьба за карандаш в замке, которым Востриков хотел поранить «друга». Но победила молодость, в ней сила. Предмет был сразу возвращен законному владельцу, лишь только надпись там гласила. Нет, не скажу, уж очень пошло было.
В номере друзья делили ордера. Их после этого осталось два. Один на десять стульев в городе Москве, другой всего лишь на один, хорошенькой вдове.
– Будем работать по-марксистски, представим небо птицам, а пиво алкашам. На нем был новенький прикид шарфом румынского оттенка, и сладкий поцелуй вдовы весь вечер грел его маленько. Михельсон заволновался, стул в мечте его остался.
– Слишком маленький масштаб для предводителя дворянства. И к тому пижонство это –