вслух. Неужели? Он сболтнул наобум, чтобы въедливый «завгравлаб» поскорее отстал. Затея была в полном смысле «ерундовиной» и «хреновиной», иначе не охарактеризовать. Но Тюря поверил. Во что? В то, во что хотел сам. В грядущую премию и во всемогущество доктора Подгорного. Если бы он был всемогущ! Сидел бы он разве сейчас на «Лукошке», да еще в полной карцерной неизвестности? Однако, Тюрю тоже было жаль. До какой степени надо желать признания и отличия, чтобы не сознавать явного самообмана?
Вию Ивановичу вдруг сделалось не по себе. Печально ему сделалось. Он удивился опять. Ведь печалился он о «динозаврах в чащах», что они ему? А вот же. И даже мысленно называл себя и их заодно по совокупности «мы». У него получалось следующее.
Сейчас Тюря натолкнется на некую идею. Приблудную, потому что, не свою. Но он сообразительный и скорый хищный «раптор», он выжмет все из своего серого вещества, протянет нить, параллельную или перпендикулярную, может, вообще ничего общего не имеющую с тем, что наболтал ему Вий Иванович, это был лишь запуск, что называется, «с толкача», однако, в каком направлении, предсказать невозможно, точка бифуркации, неопределенность случайного выбора. Но все равно. Гравитон там, или сигма-пи-пи-ди-мюон, или карманная черная дыра, в принципе ничего не меняется. Ответы на давно поставленные вопросы. Что же, едва нащупаем мы пресловутый ответ, как вперед! Даешь передовую технологию! Лучшие умы, они там, в «метапроловых» долинах, с непроизносимым кодами и вычурными названиями, расплодилось, не перечесть! Застряли мы в тех долинах, точно выпь в трясине, и не за премии уже, а за баснословные блага и неподдающиеся счету суммы в джет-стар-коинах. Одно только. Лучшие умы, они не лучшие. И они не виноваты. Так уж сложилось. Что род человеческий блестяще и беспрецедентно научился изобретать, но совсем разучился думать. Тюря верно сокрушался: не обидно ли, иметь столько энергии, и… и все? Управляться с ней и то, не умеем. И что делать дальше с этой прорвой, толком не знаем. Понастроили консервных банок, «трансорбиталок» класса «Ю», вроде их собственного «Лукошка», полети туда, не знаю куда, найди то, не знаю, что. На большее фантазии не достало. Вот и летают по замкнутой орбите между Марсом и Плутоном, огромные изоляторы, много их, корректировка ничего не стоит, свободное ускорение на второй космической, а хоть бы и на третьей, вопрос, куда лететь? И главное, за чем? Пусто-пусто. На авось. А вдруг? Но, други мои, вдруг не бывает! Вдруг – это бессонные пифагорейские ночи, боль и страх, когда смотришь в тошнотворную глубь Хаоса и Вселенной (один классик заглянул и никогда не выглянул, родилось у него некое нечто, «Тошнота», выход без выхода). Иногда, редчайший случай, сопоставимый с находкой алмаза размера «Надир», возникает равновесие мысли, мгновенное, ускользающее, точно хамелеон в густую тень лиан. Подгонять философа палкой или стрекалом есть абсурд, тем более, покрикивать – думай быстрее! Потому любое открытие Тюри, хоть позолоти его с ног до головы сусальным золотом в виде премии, останется частным случаем частного случая. Круг поиска был задан еще в прошлом столетии