девочкам открывается суть.
Сонная болезнь – так называет ее отец. Неведомая сонная болезнь поразила колледж.
– Но руководство скрывает информацию, боится огласки.
И еще – болезнь распространяется.
– Кто-нибудь умер? – спрашивает Либби, самая спокойная, как бальзам на душу, с непоколебимой верой в добро. Ее не так-то просто напугать, но сейчас она явно напугана.
– Слушайте внимательно. – Отец слишком сильно стискивает их предплечья. Девочки пятятся. – Не высовывайтесь на улицу, хотя бы ближайшие пару дней. Договорились? Посидим пока дома.
Отец вдруг вскакивает, словно спохватившись, и быстрым шагом направляется в подвал. Вскоре оттуда доносится шум лихорадочных поисков.
– А как же школа? – шепчет Либби, и Сара вдруг понимает, насколько она старше. Пусть разница между ними невелика, но существенна – и вся она воплотилась в этом наивном вопросе. Школа – последнее, что их должно волновать. Как бы оно ни обернулось, думает Сара, все ляжет на ее плечи, а не сестры.
Отец возвращается в кухню с тремя белыми пилюлями.
– Вот, примите. – Он кладет одну таблетку Саре на ладонь, вторую режет пополам, для Либби, которая не умеет глотать большие лекарства.
– Что это? – спрашивает Сара.
– Антибиотики. А теперь живо в постель.
Спальня, на чердаке скребутся мыши. Звук будоражит котят, они ходят по кругу и мурлычут, задрав мордочки кверху.
Девочкам тоже не по себе.
– Папа! – зовут они.
В ответ тишина. Отец ожесточенно барабанит по клавиатуре, допотопный компьютер гудит, устанавливая соединение с Интернетом через стационарный телефон.
Если постучать набалдашником щетки по потолку, мыши ненадолго затихнут. Этому трюку научил их отец, как итог – весь потолок испещрен следами от щетки, на штукатурке отпечатались месяцы и полумесяцы, по которым можно нарисовать карту миграции грызунов из одного угла комнаты в другой.
– Папа! – не успокаивается Либби. – Иди сюда.
Сара представляет, как отец сидит в голубоватых отблесках древнего монитора и ждет, ждет, пока загрузятся страницы.
– В чем дело? – Голос глухой, отстраненный.
– Мыши! – хором отвечают девочки.
Пытаясь унять раздражение, отец отзывается не сразу:
– Сегодня поте́рпите.
Слышится царапанье, как ногтем об стену, словно крохотный узник, запертый в недрах дома, наконец вырвался на свободу.
– Давай не будем выключать свет. – Либби сворачивается клубочком под желтым домотканым одеялом, – наверное, его сшила мама, а может, и нет. Во всем, что касается матери, у девочек всегда ушки на макушке.
Основные сведения они почерпнули из газетной вырезки, найденной в ящике отцовского стола: ранним июньским утром некий бегун увидел, как в саду перед домом рыдает трехлетняя малышка. Другая девочка, по виду еще младше, стояла на пороге в грязном подгузнике. В памяти Сары запечатлелась каждая деталь из статьи: нетронутый обед