повернулся к старухе и недоверчиво проговорил:
– Так значит, я женюсь на принцессе?!
– Принцессой она окажется потом, – хитро прищурила белый глаз злая старуха. – Когда я расскажу Мамеду-паше о том, что мне открыл… хи-хи-хи… перед смертью один разбойник, которого я лечила. Когда я покажу Мамеду-паше расшитое золотом алое одеяльце, в которое была завёрнута крошка Айгюль. И потом он сам, прибыв в дом кади Гафура, увидит за ушком Айгюль маленькое родимое пятнышко, точно такое, как у него самого.
И старуха, запустив руку в узел, выложила на стол полыхнувшее, словно алый цветок, чудесное атласное одеяльце.
– Тогда я, – хищно ухмыльнулся Гжамун, – как муж Айгюль перееду в Багдад! И стану наследником Мамеда-паши! И стану владеть его золотом!
– Какие пустяки, – вдруг ворчливо отозвался циклоп, – золото Мамеда-паши! У вас несчётные холмы золота, в пещере горы Аль-Дарун…
Вдруг старуха метнула над столом свою костлявую руку и что было силы ударила циклопа между ушей. Взвизгнул от боли собачий циклоп и отпрыгнул от столика.
– Не смей произносить вслух название этой горы! – злобно прошипела старуха.
Потом она, посмотрев на карлика, произнесла:
– В одном наш пёс-слуга прав. Не только золото составляет счастье под этим небом. И не только жена-принцесса. Не в том счастье, чтобы тебе кланялись и крестьяне, и воины, и все кади Багдада, и капы-ага, главный привратник дворца, и бостанджи-бей, начальник стражи, и нишанджи-бей, хранитель печати. А в том, чтобы вернуться к гномам горы с земной, настоящей принцессой!
– Я сделаю так! – брызнув слюной, азартно воскликнул Гжамун…
И вдруг замерли старуха и карлик. Замерли и замолчали. Потому что раздался во дворе горестный крик:
– О где ты, Хабиб! Не могу найти тебя ни во дворе, ни в сараях, ни в доме!
Проворно, как мыши, и тихо, как совы, приблизились к двери старуха и карлик. Подскочил к ним собачий циклоп, и также встал возле надёжно запертой двери. И все трое приникли ушами и стали слушать.
Словно молот грохотало сердце в груди у Хабиба! Словно поток ледяной воды, окатил его дикий страх! Потому что решил Хабиб сделать невиданное.
Он лёг поперёк балки и свесил вниз ноги. Потом, вцепившись руками в край балки, спустил ноги до скамьи. И, полуслепой от ужаса, тихо ступая за спинами страшных гостей, дошёл до стола.
– Или упал ты с лестницы и ударился головой в камень?! – продолжал кричать во дворе дядя Али. – Или ты наступил на змею и, ею ужаленный, лежишь в беспамятстве, умирая?!
Схватил со стола Хабиб атласное маленькое одеяло, смял его и втиснул в сверкающий волшебный казан. Потом повесил казан себе на шею и, шмыгнув к скамье, встал на неё и залез обратно на балку. Но, когда подтягивался Хабиб, казан зацепился и гулко звякнул о дерево.
Сел Хабиб верхом на балке и замер, выпучив глаза от безумного страха. А снизу на него смотрели, раскрыв рты, старуха, карлик и собачий циклоп.
– Держи-и-и!! – истошно завопила старуха, и глаза её сделались красными.
– Хвата-а-ай!! –